Ржевский 2 - Семён Афанасьев
Затем быстро проверил защитный амулет в нагрудном кармане.
Мадина сдержала смешок и улыбку: вуали сейчас не было, лицо следовало сохранять бесстрастным. Амулета, кстати, она не распознала (штучная вещь высокого ранга), пока визави попечителя его трогать не полез.
— Иллюзию вашего превосходства надо мной в этом разговоре, — пожал плечами Ржевский.
— Знаешь, я не ожидал, что ты такой шустрый, — чиновник перешёл на ты. — На твоём земельном участке сегодня дважды открывался портал: первый, говорят, боевой, второй уже дипломатический. Оба не по моему профилю, я и не вникал.
— Это ты к чему сейчас? — опекун ответил тем же.
— …Но ты только что уже и в мои дела влез! Не только Посольского Приказа!
— Воронцов, я лично стал свидетелем грабежа, который пресёк, как предписано Уложением. Если ты всерьёз надеешься, что я посочувствую преступнику, то даже не знаю, что сказать. Возможно, дуэль между нами не такая уж и нелепица?
— Ты сейчас не понимаешь, с чем споришь, — отрывисто выплюнул граф. — Против чего выступил. Хорошо, на тебе откровенно. Ты допускаешь, что гвардия и я не по личному произволу толстосумов трусить принялись? Этого Самбура — в частности?
— Да пофиг ваши благие намерения, если беспредел творите. За большими спинами иногда не спрятаться, знаешь ли.
— Намекну ровно один раз. Ты вмешался не в частную инициативу.
— Видимо, в этом и проблема, — нарочито равнодушно ответил Дмитрий.
Мадина уже знала: он всегда так реагирует, когда видит ситуацию глубже, чем думает собеседник.
Что ни говори, внешность опекуну Всевышний послал… ещё ту. Ржевский ею умело пользовался.
Таким валенком выглядеть талант нужен.
— Видишь ли, Воронцов, — продолжил Дмитрий. — Вы считаете этот город своим, потому что какие-то должности занимаете. Думаете, что вам закон не писан, что закон не для всех, что вы избранные. Что только холопы с быдлом общим правилам подчиняться должны, а вы себе можете позволить этого не делать — знаю я ваш типаж.
— А ты иначе думаешь? — представитель монарха удивился.
— Угу. Я считаю, что этот город каждого из нас. И меня тоже, и того ювелира, которого вы под прикрытием силы грабить затеяли. С далеко идущими планами изъятия у него кое-каких амулетов под видом процессуальных действий.
Наджиб не запнулась ногой за ногу только благодаря ментальному контролю: а как он понял? И почему именно так?
К сожалению, граф был под очень серьёзной артефактной защитой и не читался. Как и попечитель.
Ну и фигня. Менталистка седьмого ранга — а спрашивать, о чём двое говорили, надо будет у Ржевского.
— За свою Родовую смуту опять взялся? — слишком спокойно спросил чиновник. — Мало тебе, что один остался? Продолжения хочешь?
— Ну давай, попугай меня, — непонятно чему развеселился попечитель. — Перед тем, как сказать, чтобы я в ваши дела не лез. Воронцов, ты реально концептуальных различий не понимаешь?
— Каких?
— Ты считаешь, что только вы хозяева в городе. Я считаю, что не только. О полных списках спорить не будем, надолго затянется.
— Остальные, в отличие от тебя, не так активны в противодействии государственной политике! Тайной или явной! Попрошу первый и последний раз: держись подальше от всего, связанного с Гвардией, Наместниками, нашим Аппаратом и Мэрией ближайший месяц. Ради своего же блага.
— И всё?
— Я тебе даже подслащу пилюлю: то, что ты с Эмиратом шашни завёл, моему ведомству без разницы. С моей стороны: если мне ВСЕ свои планы сейчас раскроешь, обещаю в ответ от тебя, что из Посольского Приказа знаю, не скрывать.
Чиновник сейчас лгал и Мадина это видела.
Его действительно не касалась связь имения Димы и Эмирата, но информации Посольского Приказа у него пока тоже не было.
Предлагаемая на обмен информация была пустышкой.
— Ты ко мне поздно пришёл с этим предложением, — после небольшой паузы ответил Ржевский. — Когда я выстрелом пару часов тому тревогу соседям подавал, вот тогда бы ты вовремя успел. Или сразу потом, когда вражеский портал на мой участок открылся. Подойди ты ТОГДА с разговором своим ко мне, и с предложениями — я бы, пожалуй, не задумываясь согласился. ДО боя. Не ПОСЛЕ. А сейчас, когда я вам ювелира грабить помешал да по праву Рода беспредел пресёк — вот теперь ты принёсся. Дружбу налаживать. Не считай других глупее себя, как говорит одна моя знакомая.
— Ты выбрал очень опасную стратегию. Можно очень больно споткнуться, так, что и не подняться потом.
— Как говорит моя опекаемая, на всё воля Божья, — фыркнул попечитель, перефразируя фразу чужой религии.
— А ведь я думал, что мы со всеми Изначальными Родами договорились, — вздохнул граф. — Перед тем, как здесь автономию убирать. Моя личная промашка, признаю: тебя не учёл. Не доглядел. Упустил, мелочью посчитал.
— Из мелочей в профессиональной работе всё и складывается, — повторно развеселился Ржевский не пойми чему.
— Увы. Моя вина. Знаешь, ты очень быстро и неожиданно оперился, — Воронцов посмотрел на собеседника уже иначе. — Признаю, ты очень вовремя вынырнул из ниоткуда и сейчас стремительно летишь. Но вот будет ли это вверх? Или лишь пикирование со скалы? Ты хорошо намёки понимаешь?
— Поживём — увидим, — Дмитрий оглушительно хлопнул в ладоши, потирая руки. — Какие наши годы?
— Может статься, что нет. Заметь, не прошу даже сказать, кто за тобой стоит! Просто по-дружески общаюсь! Ответь на предпоследний вопрос? Ты готов идти против линии о-о-очень больших людей? Не только в городе, а и в стране больших?
— Насколько больших? — флегматично уточнил блондин.
— Настолько, что ты даже представить не можешь, как выглядит стул, на котором они сидят.
— Трон, что ли? — Ржевский заржал молодым верблюдом. Потом резко посерьёзнел. — Знаешь, ко мне через тот первый портал, о котором ты вспоминал, буквально сегодня на участок очень серьёзная группа вломилась. Даже отстреливаться из одного интересного карабина пришлось…
— Слышал. Кстати, поздравляю с успехом.
— Так вот. Не по чину тебе, Воронцов, меня поздравлять. Когда я от иностранцев на своей земле один отбивался, где ты был с твоими большими людьми на красивых стульях?
— Опять за свою шарманку? Хорошо, в последний раз: отойди в сторону и не мешай, я не только о ювелире. Сделай так, чтоб я не ошибся, когда с твоим двенадцатым родом договариваться не стал, посчитав
