Слишком смышленый дурачок - Григорий Константинович Шаргородский
— Умею! И читать тоже! — Хмель сыграл со мной злую шутку, и я ответил даже с каким-то вызовом, но быстро поправился и добавил в голос самонадеянной придурковатости: — До трёх десятков.
— О, да ты у нас цельный академик, — рассмеялся капитан, которому вторил Чухоня. — Значит, не заблудитесь, а если и заблудитесь, то получите пару раз по шее. Будет вам наука. Идите спать, а мы тут вспомним былые деньки.
Данила был чуть крупнее меня, так что повезло, что до третьей кружки он не добрался. Мне пришлось лишь направлять его, а не нести на себе. Разве что пару раз поддержал на лестнице.
Номер двенадцатый я нашёл без всяких проблем. Он был не заперт. В небольшой комнате стояло четыре кровати. Я сгрузил окончательно поплывшего парня на ту, что справа у окна, а сам решил лечь у двери. Что-то мне подсказывало, что капитану не понравится, если тоже лягу у окна. Спать с открытой дверью почему-то не хотелось, и я подошёл, чтобы рассмотреть замок. Неплохая вещь. Его можно было закрыть изнутри на защёлку, а тот, у кого был ключ, без проблем откроет снаружи. Ключ у капитана точно был.
Хмель уже практически выветрился, зато никуда не делась усталость, да и сытость клонила в сон. Так что я быстро разделся до исподнего, сложил вещи в шкаф на нижнюю полку и завалился на кровать, которая действительно оказалась очень мягкой. Засыпая, подумал, что не проснусь, даже если рядом кто-то выстрелит из пушки. Так что утром у капитана будут проблемы с моей побудкой.
Но всё оказалось ровно наоборот. Разбудил меня не гром небесный, а очень тихий звук. Лишь через пару секунду лежания в полной тишине и частичной темноте, которую разбавлял свет луны за окном, я осознал, что это простонал Данилка. И вроде что тут такого? Просто стонет подвыпивший парень. Голова у него наверняка больная. Но почему-то от этого тихого звука у меня не только мурашки по телу побежали, но и волосы на голове зашевелились.
Очень осторожно, чтобы, боже упаси, не издать ни малейшего звука, я повернул голову и посмотрел в сторону кровати, на которой спал племянник капитана. От того, что увидел, меня всего словно заморозило. На стене, прямо над головой Данилы, вверх ногами, как паучиха, раскорячилась та самая девчушка-замарашка. Платье, по которому я узнал ночную гостью, облепляло её тело словно мокрое, так что даже в такой позе оно не оголило ноги. А ведь совсем недавно вид девочки вызывал во мне жалость. Теперь же я не чувствовал ничего, кроме страха и омерзения.
Тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — эта тварь что-то делала с Данилкой. Одной рукой она опиралась на изголовье кровати, второй цеплялась за стену, как и босыми ногами, а головой практически касалась головы Данилы.
Больше всего хотелось затаиться и дождаться, пока эта тварь не уберётся из комнаты, даже если это случится после смерти штурмана. Но что-то внутри меня противилось такому решению. Это неправильно — не до́лжно позволять нечисти губить душу брата во Христе. Вряд ли во мне заговорили остатки тёмного духа чужака, скорее сказались наставления отца Никодима. К тому же неожиданно вмешались неуёмные мысли, которые быстро привели к выводу, что непонятная тварь действует слишком уж осторожно. Она дождалась, когда все уснут, а значит, вполне может сбежать при малейшей опасности. Всё ещё сомневаясь, пересилил себя и резко встал.
— Пошла отсюда! — почему-то не во весь голос, а громким шёпотом сказал я. Затем зачем-то перекрестил распластанную на стене тварь и добавил чуть громче: — Изыди!
Да уж, бесогон из меня никакой, но реакция нечисти всё же воспоследовала. Она, как паук, засеменила по стене, подобравшись ближе к окну, зато оставила в покое мечущегося словно в бреду, всего вспотевшего парня. Но просто так непонятное существо уходить не собиралось. Изогнувшись, оно спрыгнуло на пол и, приникнув к нему, задрало голову так, чтобы я хорошенько рассмотрел его лицо. Детские черты, полускрытые сальными волосами, резко изменились. Точнее, на лицо девочки словно легла маска жуткого зубастого существа. Маска ощерилась, и послышался пробирающий до дрожи трескуче-шипящий звук. Стало страшно, но почему-то не так сильно, как раньше. Возможно, потому что я видел под маской монстра лицо ребёнка, которое было каким-то безучастным, словно спящим.
Тварь явно почуяла что-то неладное, потому что тут же подобралась и мячиком выпрыгнула в окно. Я подбежал следом и выглянул наружу, но внизу уже никого не было. На всякий случай высунулся дальше, чтобы посмотреть на стены по бокам и под крышу. Там тоже никого не обнаружилось.
Первым желанием, после того как плотно закрыл окно, было поднять шум, растормошить Данилу и вообще устроить настоящий переполох. Но решил не торопиться и всё хорошенько обдумать. Привычка новая, но, как по мне, от неё куда больше пользы, чем вреда. Дав полную волю неугомонным мыслям, я по большому счёту лишь следил за их почти хаотическим полётом и оценивал выводы, а они казались вполне разумными.
Вот что я скажу прибежавшим на шум работникам постоялого двора? Поверят ли они моему рассказу, особенно после того, как капитан сообщит всем, что Стёпка у нас дурачок со стажем. К тому же не факт, что услышанное вообще понравится владельцам заведения. Ведь возникают очень нехорошие вопросы. Как в поселении христиан с большой церковью посередине могла завестись нечисть и даже вселиться в девочку? А может, хозяин пригрел у себя тайную язычницу? Или же дурачку просто что-то приснилось и он несёт всякий бред, отвлекая серьёзных людей от важных дел?
Тут и гадать нечего, какой именно вариант будет выбран явившимися на шум людьми. Но как же тогда поступить? Вдруг эта тварь явится к кому-то другому и таки погубит христианскую душу? Та же часть меня, которая предлагала лежать на кровати и не шевелиться, сразу возразила, и теперь здравый смысл был уже на её стороне. Не похоже, что одержимая девочка кого-то убивала раньше, иначе об этом заведении ходили бы дурные слухи. Чухоня точно не преминул бы ими поделиться. Похоже, она тянет силы из подвыпивших гостей, а наутро всё списывают на похмелье.
Ещё раз всё обдумав, я всё же принял решение. Сейчас не стану ничего говорить, а как только доберёмся домой, сразу же пойду к отцу Никодиму и выложу всё как есть. В конце концов, церковь обязана защищать паству от всякой нечисти, и возможностей у неё
