Бесплодная селедка - Федор Галич
— Был бы ты на моём месте, а я на твоём, то ты бы не только торопился с выводами, а плескал бы мне на задницу скипидар, чтобы я, наконец, перестала «катать вату» и начала бы уже действовать, — раздражённо указала на нерасторопность собеседника, селёдка, мысленно поменявшись с ним местами. — Ты, наверное, не в курсе, но у меня вот-вот начнётся цейтнот. Ведь больше суток мне в этой ржавой лоханке не продержаться. Твоя ванна, конечно, получше канализации, но, ты уж прости, точно не дно морское. В ней нет ничего благоприятного и полезного для моего организма: ни водорослей, не полезных минералов. И вода, такое ощущение, попала в кран не из чистого пруда, а из сливного люка автомойки. А твои опасения по поводу неверной Русалки — тоже бред. Если женишься на девственнице, то она тебе сохранит верность, даже если ты будешь мерзкой муреной. А если выберешь свободные отношения, то какая тебе будет разница, с кем будет вступать в интимные отношения одна из твоих многочисленных бывших Русалок? Это вы на земле по этому поводу зачем-то переживаете и принимаете факт измены близко к сердцу, что неизбежно приводит к стрессу, а иногда и к послеинфарктной или суицидной смерти. А у нас, под водой, в этом плане, тишь да благодать. Полный релакс. Все друг друга любят одинаково и не ревнуют, так как в нас отсутствуют брезгливость и разрушающий душу эгоизм. Причём, что удивительно, дикие животные, живущие на той же земле, что и вы, ведут себя гораздо разумнее, чем образованные люди. Ведь спариваясь с разными партнёрами их либидо всегда в тонусе. А это положительно сказывается не только на удовлетворённости жизнью, но и на их физическом здоровье. Самец, трахающий разных самок, ВСЕГДА страстно желает секса, а трахающий одну и ту же партнёршу постепенно становится раздражительным и нервным импотентом. Потому что, как бы партнёрша не была красива, эротична и «вкусна», она ему со временем «приедается» и радостное соитие превращается в грустное и унылое исполнение «супружеского долга», которое неизбежно приводит, сначала, к отвращению к некогда любимому телу, а затем и к ненависти к самому партнёру.
— А с работой у меня там проблем не будет? — вспомнил Аркадий Вениаминович про ещё один немаловажный момент, гарантирующий ему нормальные бытовые условия для проживания под водой. — Не хотелось бы в сорок два года скитаться по дну морскому и попрошайничать.
— Не будет, — твёрдо пообещала селёдка и, в доказательство своих слов, объяснила почему: — Потому что у нас под водой никто не работает.
— Как никто не работает? — опешил Аркадий Вениаминович, представив вокруг себя лениво плавающих без дела сонных нищих рыб, «одетых» в потрёпанную, тусклую, облезлую чешую. — А где вы деньги берёте?
— Нигде, — с той же уверенностью и спокойствием сообщила селёдка. — Они нам ни к чему. Мы всё делаем друг для друга совершенно БЕСПЛАТНО.
— Ах, да! Вспомнил! Ты же говорила уже мне об этом, — шлёпнул себя ладошкой по лбу, Аркадий Вениаминович и, поражаясь своей забывчивостью, недовольно покачал головой. — Но как, в таком случае, вы развили свою совершенную и идеальную цивилизацию до такого уровня без денег и экономики? На какие шиши вы построили свои подводные дворцы?
Селёдка, представив тот объём информации и то время, которое она потратит, даже, на КРАТКИЕ объяснения причин их фантастического развития, поморщилась и заметно погрустнела. Но, неожиданно пришедшие в её голову, подходящие для этого случая, примеры вдохновили пребывающую в унынии, постепенно умирающую от водопроводной воды, рыбу, и она оживлённо обратилась к подвыпившему обладателю начальной стадии склероза:
— Ты видел когда-нибудь в лесу муравейник?
— Конечно, видел, — пожав плечами, усмехнулся Аркадий Вениаминович.
— И ты думаешь, трудолюбивые муравьи круглосуточно работают без выходных, праздничных дней, очередных отпусков и строят свой муравейник за какие-то баснословные муравьиные деньги?
Аркадий Вениаминович, поменяв «ухмыляющееся» выражение лица на «серьёзное», глубоко задумался.
Однако торопливая селёдка не стала дожидаться ответа на заданный ею вопрос и подкинула в тлеющий «костёр» размышлений прозревающего собеседника ещё «дровишек»:
— А пчёлы, в твоём представлении, собирают цветочную пыльцу, продают её в улей, после чего пчёлы-медовары варят из неё мёд и складывают его в созданные пчёлами-архитекторами торговые соты, чтобы потом продавать готовую продукцию тем же, собирающим пыльцу, пчёлам или каким-нибудь другим насекомым?
После таких мощных, ярких, глобальных и убедительных примеров, Аркадий Вениаминович понял, что, оказывается, можно построить развитое общество и без денег. Что деньги точно придуманы плохими людьми-«предателями», а может и были подброшены людям демонами для того, чтобы расколоть человечество, рассорить, поделить людей на бедных и богатых, развить в них такие пороки как жадность, алчность, высокомерие и жажду наживы. И что если бы у человечества не было денег, то люди были бы все равны, дружны и трудолюбивы, как пчёлы и муравьи. Аркадий Вениаминович хотел было «копнуть» ещё глубже и протянуть логическую цепочку от «жажды наживы» до преступного «воровства», «грабежа» и «убийства», но селёдка не позволила ему этого сделать и вернула его внимание к себе своим очередным неопровержимым фактом:
— А теперь представь размер мозга у муравья и пчелы и сравни его с размером мозга дельфина.
Дав Аркадию Вениаминовичу несколько секунд на воображение предложенных образов, селёдка округлила и без того немаленькие глаза и, наполнив их значимостью, гордо прошептала:
— Представляешь, какие у нас под водой могут быть «ульи» и «муравейники»?
Аркадий Вениаминович согласно кивнул головой и, признав доводы красноречивой рыбы объективными, подытожил:
— Ну, если взять за основу мнение учёных, давно доказавших то, что дельфины гораздо умнее не то что насекомых, но и самих людей, и посмотреть на то, до какого уровня развилась человеческая цивилизация, то можно представить, какой у вас там рай.
— Ну, до рая нам ещё далеко, — скромно возразила селёдка и, иронично сверкнув глазками, добавила: — Хотя, не так далеко, как вам до нас…
— Смешно, — сдерживая улыбку, похвалил селёдку за остроумную шутку, Аркадий Вениаминович, и, по-дружески, легонько толкнул её пальцем в бок. — Видишь, вот я понимаю рыбий юмор, а ты почему не понимаешь человеческий?
