Помереть не трудно - Татьяна Зимина
– На то он – и вожак стаи, – пожал плечами шеф. – Он лучше всех может контролировать свою вторую сущность. Может управлять своими эмоциями и не выпускать зверя, когда это неудобно.
– Только поэтому он вожак?
– Не только. Он ещё и умнее всех, и быстрее. И жестче. Думаешь, как он добился своего нынешнего положения?
– Ммм… Вызывал всех самцов стаи на поединок?
Я думал, что это будет шуткой.
– Именно! У вервольфов такая же иерархия, как у обычных волков. Главным становится тот, кто лучше всех охотится, имеет больше всех самок и… побеждает всех конкурентов.
– То-то мне показалось, что директор в недавнем прошлом занимался какой-то силовой борьбой.
– Он жив, пока поддерживает форму, – кивнул Алекс. – Но как только вожак ослабеет…
– Акела промахнётся – и его сместят, – кивнул я.
Двери лифта открылись.
– Я думал, мы едем в вестибюль, – заметил я, выглядывая в пустой коридор.
– Попробуем поговорить с братом, – сказал Алекс, выталкивая меня из лифта. – У директора есть младший брат… – он полистал папку, что-то посмотрел и уверенно пошел по коридору.
Здесь интерьер был совсем другого калибра. Мягкий ворсовый ковёр, в котором ноги утопали по щиколотку – мне сразу сделалось стыдно за изгвазданные в грязи кроссовки и мокрые штанины; стены выкрашены в мягкий яичный цвет, всюду неброские картины, состоящие из цветовых пятен, на вид – жутко дорогие. В высоких вазонах – экзотические орхидеи. Казалось, они провожают нас, высовывая острые хищные язычки…
Алекс постучал в дверь с скромной табличкой: "Гордей Митрофанович Степной. Зам. Директора по связям с общественностью"
Тишина…
– Так я и думал, – кивнул Алекс, возвращаясь к лифту.
– В смысле?
– Зам по связям с общественностью – должность синекурная, – пояснил шеф, вновь прикладывая карточку и заставляя лифт открыть двери. – Её обычно получает тот, кому руководство вынуждено платить высокий оклад, не получая ничего взамен. Он – младший брат директора. И по-настоящему в работе не нуждается.
– Но почему вы решили проверить именно его?
– Потому что по логике, он – главный наследник гендиректора и всего капитала. У него – самый мощный мотив.
Когда мы вышли на улицу, я испытал неимоверное облегчение. Словно с меня стащили тяжелый влажный тулуп, от которого шел неприятный запах. Дышать стало легче, жить – веселей… и всё равно хотелось помыться. Да и в кроссовках хлюпало.
Но жаловаться я не стал. В конце концов: что такое несколько стаканов грязной воды, по сравнению с мировой революцией?
– Куда теперь? – меня переполняла жажда деятельности. И хотя прошло уже больше суток с тех пор, как я ел что-то, кроме ягод, в желудке не бурчало. Голова была лёгкая и ясная, двигаться мне было легко.
Сам себе я казался фрегатом, рассекающим плотный людской поток, будто волны.
– Повидаемся с Володей, – сказал шеф. – Здесь недалеко. Кабачок "Вяленый баклажан".
– Какое-то хипстерское название, – хмыкнул я, поглубже засовывая кулаки в карманы куртки.
– Ему всегда хотелось управлять распивочной, – пояснил шеф. – Чтобы смотреть на людей, оставаться в курсе событий… Ну, и пить пиво собственного приготовления.
"Недалеко" по меркам Алекса заняло полчаса. Я уже давно заметил: шеф терпеть не может пользоваться чужим транспортом. Если был выбор: поймать таксомотор или прогуляться, он всегда предпочитал прогулку. Когда позволяло время, конечно.
Распивочная находилась в парке. Под сенью вековых дубов было куда прохладнее, чем на улицах, шум машин почти не доносился. Пахло свежей травой, влажной корой деревьев и битыми кирпичами. Откуда-то издалека долетал нервный голос певца:
– Город, как пирамидка из колечек
Каждый человечек в нём наполовинку искалечен…
– За нами идут, – сказал я, когда мы с Алексом миновали последний горящий фонарь. Дальше была только присыпанная песком тьма.
– Знаю, – кивнул шеф. – Сколько, как думаешь?
Я прислушался.
– Трое… Нет, четверо. Судя по запаху – вервольфы. Подростки.
– Отлично, – шеф деятельно потёр руки. – Вот и первое доказательство.
– Что убийца – из среды своих?
– Ну разумеется, – шеф со знанием дела оглядывался по сторонам. Вот он вышел на освещенный луной участок тропинки, прикинул расстояние до ближайших деревьев… – Тот, кто всё это затеял – занервничал. Регламент не предполагал вызова стороннего дознавателя. Со всеми проблемами вервольфов должен был разбираться Владимир. Но появились мы с тобой, и всё пошло наперекосяк.
– Давно хотел спросить, – я пнул с дорожки пару крупных камней. Чтобы не споткнуться в ответственный момент. – Почему он не стал разбираться сам?
– Понимаешь, Володя – человек другого толка. Он любит конкретику. Не признаёт подковёрных интриг, ненавидит закулисные шепотки… К тому же он – лицо заинтересованное. Являясь штатным куратором диаспоры вервольфов, он может быть предвзятым.
Пацаны – вервольфы были всё ближе. Они пыхтели, как самосвалы на горке, и негромко переговаривались… От мальчишек несло пивом и сушеной рыбой.
– Такое, как сейчас, происходит довольно редко, – негромко заметил Алекс. – Собственно, последний случай серийных убийств среди сверхъестественных существ был двадцать лет назад, в Тамбове.
Я только сейчас понял, что говорит он не о нынешней ситуации с гопниками, а о нашем расследовании.
– А вдруг это действительно не убийства? – спросил я.
Вервольфы затаились метрах в десяти от нас. Неторопливо допивая пиво, они следили, как Алекс курит сигарету и лениво готовились к нападению…
Они привыкли иметь дело с обычными людьми, – подумал я. – С теми, кто не обладает звериным нюхом и острым слухом…
Я не уловил от оборотней никаких эманаций страха или возбуждения. Казалось, нападение на людей в ночном парке для них – рутина. Каждодневное занятие.
– Вдруг это действительно древнее проклятие? – продолжил я свою мысль. – Ведь кладбищу не меньше трёхсот лет, верно? И хоронили на нём не пойми кого… Во всяком случае, не обычных людей.
– С чего ты взял? – шеф весь подобрался. Забыв про дымящуюся сигарету, он уставился мне в глаза.
– А вы что… Не знали? Понимаю, глупый вопрос, – извинился я. – Если б знали – не спрашивали… Так вот. Когда мы были на кладбище… То есть, на стройке… Оно эманировало совсем не так, как обычное людское захоронение.
– Может, за древностью погоста? – задумчиво кинул Алекс.
– Да нет, не в этом дело… – я попытался сформулировать. – От могил исходили вибрации. Когда хоронят обычных людей – там ничего нет. Тело – это всего лишь оболочка. Душа отлетела, и осталась пустая скорлупа. Там, на Ярославском шоссе, всё было по-другому.
– Интересно, – сказал шеф и щелчком отправил окурок в урну.
И в этот момент вервольфы решили атаковать.
