Сергей Пономаренко - Седьмая свеча
Отец Никодим оказался совсем не таким, каким представлял его себе Глеб. Это был светловолосый подтянутый тридцатипятилетний мужчина с небольшой рыжей бородкой на худощавом открытом лице, вызывавшем симпатию. Священник, увидев их, явно догадался о цели визита, но никак не показал своего недовольства. Он сразу извинился за то, что вчера не смог быть на похоронах, но причины отсутствия не назвал. Отец Никодим скрылся в смежной комнате, быстро облачился в церковное одеяние, разжег кадило. Попадья не показывалась на глаза и ни малейшим звуком не выдала своего присутствия в квартире.
Глебу было любопытно увидеть обряд, но он ощущал смертельную усталость после пережитых за последние две ночи приключений и очень хотел спать. А ведь ему еще предстояло ехать в Киев, поэтому он вернулся в машину, намереваясь вздремнуть. Ему показалось, что он только закрыл глаза, а его уже будила Ольга. Он не сразу понял, где находится, чего хочет от него жена и почему она такая нервная. Наконец он пришел в себя, и они отправились в обратный путь. Помолчав минут пять, Оля холодно поинтересовалась:
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Что ты хочешь услышать? – Глеб нервно зевнул – он догадался, что сейчас начнется разборка ночных событий.
– Смотри, чтобы поздно не было! – пригрозила Ольга и больше с ним не заговаривала.
А Глеб раздумывал над ее словами, не улавливая их тайного смысла. Что она хотела от него услышать и от чего предостерегала? Но он решил, что ему лучше помолчать, потому что откровенный разговор с Ольгой мог дать трещину в их супружеских отношениях.
8
Глеб не испытывал ни малейшего желания идти на кладбище, где ночью видел призрак тещи, но деваться было некуда, да и рассказывать об этом он не собирался – его могли не так понять. Решил, что достаточно натерпелся за два дня и оставшиеся несколько часов как-нибудь переживет, тем более в светлое время суток. Утро было хмурое, и снова, как ночью, начал моросить мелкий дождик.
При свете дня кладбище выглядело умиротворенным, и Глебу не верилось, что всего несколько часов назад он натерпелся здесь столько страхов и бежал отсюда, объятый ужасом. Ничего необычного не было и на могиле тещи. По-прежнему на ней было три венка из зеленой хвои и искусственных цветов. Вдруг Оля остановилась и присела.
– А что это за две ямки? – спросила она, как бы обращаясь сама к себе.
Глеб присмотрелся и сразу понял, что это следы от его коленей, оставленные, когда он набирал землю. Вот здесь он увидел тогда призрак тещи.
– Может, это кто-то колдовал на могиле? – вслух предположил он, в душе иронизируя над предрассудками Ольги.
– Не исключено, и мне это не нравится.
Глеб с трудом удержался, чтобы не улыбнуться. Все что угодно здесь связывают с магией и колдовством, даже не допуская возможности существования реальных причин.
На столике, установленном возле могилы в соседнем ряду, – своего пока не было – разложили закуски и поставили бутылки водки. На этот раз собралось человек пятнадцать, в основном женщины старшего возраста. Мани среди них не было. Выделялся тут бородатый мужчина средних лет с взлохмаченной шевелюрой и горделивой осанкой, в темном костюме, но без галстука; черная рубашка была застегнута до последней пуговицы под выступающим кадыком. Он держался особняком, но к нему то и дело подходили женщины, о чем-то, почтительно склонившись, спрашивали. А одна из них даже поклонилась и поцеловала ему руку, как священнику.
«Наверное, еще один сельский колдун», – решил Глеб и, подойдя к бабе Марусе, тихо поинтересовался, что это за странный субъект. Вчера на кладбище и поминках его не было – человека с такой импозантной внешностью он сразу заметил бы.
– Это отец Федор – поп-расстрига из соседнего села, из Марущаков. Имел он здесь приход, но его лишили сана, вот он в то село и переехал. За что – точно не известно, бабы толкуют, что был слишком грамотный и правильный, прямо говорил все, что думает. Так он в Марущаках свою Церковь организовал, никому не подчиняется, славит Христа, все православные каноны соблюдает. Отец Никодим его люто ненавидит, так как Марущаки относятся к его приходу. Услышал, что отец Никодим на отпевание не пришел, сам сегодня утром сюда приехал, на лошади. Автомобилей не признает, говорит, что они созданы сатаной и когда-нибудь людей погубят. Люди прислушиваются к отцу Федору, но, когда надо совершать церковные таинства – крещение, покаяние, миропомазание, причащение, венчание, обращаются к отцу Никодиму.
Тут послышался зычный голос отца Федора:
– Сегодня, на третий день после того, как преставилась Ульяна, мы собрались здесь, чтобы помянуть ее. Вела она жизнь неправедную, грешную, но не нам судить ее! Предстанет она перед Всевышним и получит то, что заслужила. Поминовение усопших на третий день после смерти есть предание апостольское и имеет таинственное значение, касающееся посмертного состояния души. Так, святой Макарий Александрийский получил от ангела, сопровождавшего его в пустыне, на этот счет разъяснение: «Когда в третий день бывает в церкви приношение, то душа умершего получает от стерегущего ее Ангела облегчение в скорби, каковую чувствует от разлучения с телом… отчего в ней рождается благая надежда. Ибо в продолжение двух дней позволяется душе, вместе с находящимися при ней Ангелами, ходить по земле, где она хочет. Посему душа, любящая тело, скитается иногда возле дома, в котором разлучалась с телом, иногда возле гроба, в который положено тело; и таким образом проводит два дня, как птица, ища гнезда себе… В третий день же Тот, Кто воскрес из мертвых, повелевает, в подражание Его Воскресению, вознестись всякой душе христианской на небеса для поклонения Богу всяческих»[3].
Говорил отец Федор долго и витиевато, а Глеб думал, почему ему вчера на кладбище явился призрак Ульяны? А может, это был призрак другой усопшей, шатающийся по ночам? За последние двое суток произошло много таинственных событий, сам он совершал удивительные поступки, совсем ему не свойственные и трудно объяснимые. Разве что принять за правду слова Мани, что это куражится дух или душа ведьмы Ульяны? Странные похороны, на которые отказался прийти обиженный священник, зато пришел помянуть усопшую поп-расстрига.
– Еще святитель Иоанн Златоуст сказал, что усопшим не нужны наши слезы, рыдания и пышные гробницы. Для получения обетованного блага душе достаточно молитв, милостынь и приношений, ведь сама она не способна творить добрые дела и просить милости у Бога.
Закончив речь, отец Федор обратил гневный взгляд на столик, ломившийся от закусок и выпивки.
– Поминать надо словом, а не предаваться чревоугодию над могилой – это языческий обычай! Чай Ульяна была не бездомная! Придите в ее дом и помяните ее, трапезничайте там, а не здесь! Кладбище – священное место, «город мертвых», где тела усопших ожидают своего воскрешения!
Закончив гневную тираду, отец Федор демонстративно развернулся и ушел, хотя несколько женщин пытались его остановить. Пришедшие помянуть усопшую какое-то время пребывали в недоумении, не зная, как поступить. Собрать принесенное и пойти в дом Ульяны?
– Сколько себя помню, всегда в нашем селе поминали покойника на кладбище! При этом ели и пили, и душа покойного находилась рядом и радовалась этому! – попыталась Ольга овладеть ситуацией. – Не нам отменять традиции предков!
К радости Глеба, поминальная трапеза длилась недолго, и по ее окончании Ольга и баба Маруся обошли присутствующих, раздавая, как это принято, конфеты и печенье. Люди стали расходиться, Ольга и помогавшая ей женщина, собрав со столика объедки и пустые бутылки, поспособствовали разрастанию мусорной свалки вокруг кладбища. Глеб хотел сделать им замечание, но, вспомнив, сколько раз за последнее время проштрафился, решил промолчать. Тем более что, судя по объему мусорки, она создавалась силами местных жителей не один год.
Вернулись они в тещин дом только вдвоем, и тот поразил Глеба тишиной и безжизненностью. Словно с телом Ульяны отсюда вынесли саму жизнь, и удел «мертвого» дома – неуклонное разрушение. Теперь Ольга совсем не напоминала себя недавнюю – властную, жесткую, она стала мягкой и задумчивой, и это Глеба как психолога обеспокоило больше, чем ее предыдущее состояние. Он знал, что мать в жизни Оли значила очень много, возможно, больше, чем он сам. И теперь она испытывала неуверенность в себе, упадок сил. Ему казалось, что он читает ее мысли: «Все тленно. Со временем и я уйду в мир иной. Зачем к чему-то стремиться, если конец всегда таков?» Это все очень серьезно и может привести к глубокой депрессии, даже психической травме.
– Я хотела бы побыть здесь немного одна. Посмотрю фотографии мамы… – Ольга открыла дверцу в нижней части серванта и достала толстый, тяжелый фотоальбом.
– Оля, у тебя будет на это время. Дома рассмотришь фотографии, нам надо возвращаться в город! Ты же знаешь, что у меня «горит» статья в журнал и насколько она важна для моей докторской! – решительно сказал Глеб, взял из рук Ольги фотоальбом и сунул себе под мышку.
