Пепел и пыль - Анастасия Усович
— Что смешного? — спрашиваю я.
Но Рис меня не слышит. Распаляется всё сильнее, из его глаз начинают течь слёзы. У него истерика. И мне остаётся только неловко ожидать её конца.
— Вот же сукин сын! — наконец Рис выдавливает из себя что-то кроме смеха. Чтобы я разобрала его слова, сказанные охрипшим голосом, Рис откашливается и ещё раз повторяет свою реплику. — Он говорил, что вернётся, если я снова примусь за своё, но чтобы так, исподтишка!
— О чём ты?
Рис резко разворачивается на пятках и возвращается к Розе. Набравшись смелости, я следую за ним. С каждым шагом, что становлюсь ближе к бездыханному телу, в голове всё сильнее слышен знакомый голос.
Лия и Роза обе блондинки. Обе хрупкие, худые и невысокие. Зрение, сговорившись с сознанием, играет со мной злую шутку: и вот на столе перед Рисом лежит не его возлюбленная, а моя лучшая подруга.
Сморгнуть видение удаётся только с третьего раза.
— Помнишь, я рассказывал тебе о Иезекииле, Зике? Своём помощнике, наставнике? Самом могущественном ведьмаке из тех, кого я знаю? — Я киваю. — Я не знаю, сколько ему лет. Каждый раз, когда спрашивал, он отвечал мне, что таких цифр ещё не изобрели. Знал, конечно, что он шутит, но было в нём что-то такое… — Рис передёргивает плечами. — Сложно объяснить. Однажды, когда он отвернулся, я открыл первую страницу его гримуара и увидел перечень имён: список с вычеркнутыми и обведёнными. Я потребовал ответа хотя бы на этот вопрос, и он объяснил, что все эти имена принадлежат ему. В каждом времени и в каждом новом мире он представлялся по-разному. Я знал его как Иезекииль, но и несколько имён из списка успел запомнить: Ширли, Закария, Миллуони, Эдзе…
У меня перехватывает дыхание. Рис ухмыляется, замечая мою реакцию.
— Я так понимаю, одно из них тебе знакомо?
— Эдзе, — произношу я. — Так его звали.
Рис разводит руками. Его догадка подтвердилась моими словами, и это радует его, но лишь на короткое мгновение. Когда взгляд Риса снова опускается на Розу, возвращаются и поджатые губы, и нервно дрожащие пальцы, и остекленевшие глаза.
А я вспоминаю о главном:
— Что сейчас происходит в бальном зале?
— То же, что происходило, когда ты ещё была в сознании, — безразлично произносит Рис. — Я не уводил химер прочь. Только одна помогла мне принести вас с Розой через портал, но потом и она вернулась обратно.
— И ты не собираешься это прекращать? — не унимаюсь я.
Рис отрывисто вздыхает.
— Мне уже всё равно, Апол… Слава. — Рис берёт ладонь Розы и прижимает к своим губам. — Она так любила меня, что была готова пожертвовать собой, лишь бы я добился того, о чём грезил. А теперь она мертва. — Рис переворачивает ладонь Розы внутренней стороной к себе. Узоры, которые он чертит на её коже пальцем, напоминают волны. — Как я буду жить без неё?
Рис оставляет следы своих поцелуев на внутренней и внешней стороне ладони Розы. Отчаянно бегающий по телу и лицу возлюбленной взгляд ищет последний отголосок жизненной энергии. И когда не находит его, Рис обречённо опускает плечи, а вместе с тем и складывает руки Розы на животе, как делают покойникам, когда укладывают их в гроб.
— Прошу тебя, Рис, пока не поздно — останови это всё, — мой голос срывается на шёпот.
— А смысл? Для меня всё кончено. — Рис делает шаг назад, затем ещё один. И ещё. Его лицо скрывает одна из пляшущих теней. — Но и страдать один я больше не собираюсь. Пусть другие поймут, какого это — смотреть, как умирают те, кого они знают. Ну, или чувствовать, как из-под их собственной кожи вместе с кровью вытекает жизнь.
Рис совершил ошибку, когда после спасения не стал осматривать меня и не забрал оружие. У меня было два пистолета, один из них я потеряла, когда меня ранила химера. А вот второй до сих пор впивается в кожу, неаккуратно и наспех прижатый поясом.
Одно мгновение, одно резкое движение, и пистолет взмывает в воздух.
— Рис, — настаиваю я. — Не заставляй меня делать то, чего я всё ещё делать не хочу.
Рис лениво переводит взгляд с моего лица на дуло пистолета. Его совсем не удивляет моя реакция.
— Ты не выстрелишь, — заявляет он уверенно.
И для подтверждения своих слов, Рис принимается ходить по лаборатории, собирая вещи. Я продолжаю держать его на мушке. Я здесь не для того, чтобы убить Риса, а чтобы лишить его амулета, поймать самого хозяина и передать на суд Совету.
Рис останавливается. В его руках стеклянная посудина, наполненная мелкими костями, когтями и клыками. Они плавают в специальном растворе, который помогает им быть готовым к трансплантации в любое время.
— Знаешь, у ликаонцев есть интересная легенда о девушке, спасённой омегой-оборотнем от стаи, желавшей её съесть. В бою тот омега был сильно ранен, и девушка взяла его в свой дом, чтобы вылечить. И влюбилась, так уж вышло. Оборотень уже давно был омегой, и в человека он больше трансформироваться не мог, но девушка видела, что скрывается за внешностью зверя: и умные мысли, и добрую душу. Девушка хотела навечно быть рядом со своим волком, но в человеческом обличье этого бы никогда не случилось. И потому ей пришлось обманом убить другого оборотня и съесть его сердце. Так она сама стала волком. — Рис бросает беглый взгляд на Розу. — Моя Роза, как и девушка из легенды, отдала всю себя ради того, чтобы быть мне нужной. Она воспроизвела на свет гибридов. Она была их матерью, а я — отцом.
Я пытаюсь переварить услышанное: не легенду, а последние слова Риса — но ничего не выходит.
— Я не понимаю… — говорю я. — Как вы, люди, могли родить… могли создать… как… — даже для вопроса не удаётся подобрать нужные слова, что уж говорить об умозаключениях? — Как это могло произойти?
Рис хмыкает. Ставит посудину обратно на стол, вместо неё берёт нож, лезвие которого затемнено не из-за особого сплава, а из-за корки засохшей крови. Я напрягаюсь всем телом. Пальцы крепче сжимают пистолет, который я не спешу опускать.
— Иезекииль помог. Знаешь, я ведь догадывался, что всё может кончиться не так, как я планировал, а потому незадолго до предательства своей тогда ещё невесты Анны передал Зику копии своих записей и двух лучших
