Пепел и пыль - Анастасия Усович
— Я останусь, — говорю, когда окончательно передаю Бена Нине. — Мне нужно остановить Христофа.
— Ещё чего, — хрипит Бен. Кровь из его раны не сочится, а буквально льётся.
Дело — дрянь.
— Я отведу его и сразу вернусь, — уверяет меня Нина.
Она не нуждается в моём согласии. Не получив ответа, проскальзывает за приоткрытую дверь. Я закусываю губу до металлического ощущения на языке. Это приводит меня в чувства. Я возвращаюсь к битве.
Нахожу свою брошенную ножку стола, обматываю её пиджаком, который приходится снять с павшего стража, и поджигаю его от одного из висящих на стенах подсвечников. Такой факел раньше, чем полностью выгорит, расплавит мне кружевные перчатки.
— Берегись! — кричит кто-то.
Я даже не уверена, что обращаются ко мне, и всё же выполняю приказ. Кидаюсь в сторону, и точно вовремя: что-то блестящее пролетает мимо меня и бьёт химеру в грудь. За секунду её тело превращается в горстку пепла на полу. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на своего спасителя и облегчённо выдыхаю, когда им оказывается Нина.
— Что это? — спрашиваю я.
— А ты думала, мы пойдём в самое пекло неподготовленными? — Нина хлопает себя по карманам пиджака и брюк. Я слышу дребезжание стеклянных тар. — Благодаря сражению в Огненных землях, мы знаем, чем убить пустышек. У нашего хранителя эта ночь была бессонной…
Произнося последнее предложение, Нина хмурится. В уголках её глаз залегли морщины, лицо, привычно овальное, сейчас имеет чёткую квадратную линию челюсти, а в когда-то насыщенно каштановых волосах залегла седина.
Я часто моргаю, пытаясь вернуть зрение в норму, но странное видение не исчезает.
— У меня всё смешалось перед глазами, — говорю я. — Ты и Никита… Я не могу вас разделить.
— Знаю, — кивает Нина. — Это…
Она не успевает договорить, когда ей приходится вступить в сражение с химерой, решившей выбрать Нину своей новой целью. В моих руках, тем временем, импровизированный факел почти превратился в головешку. Я ощущаю припекающую боль. Кружево плавится. Прежде, чем потушить последний огонёк несколькими ударами об стену, я поджигаю плащ ближайшей химеры. Ткань вспыхивает быстро, и так же быстро она дарит моей жертве невыносимую боль. За спиной химеры раскрываются чёрные и уже изрядно потрёпанные крылья. Она резко дёргается вверх, поднимаясь в воздух, и выносит лбом стеклянный потолок. На сражающихся обрушивается дождь из осколков.
— Бен в порядке? — спрашиваю я, возвращаясь к Нине.
— Твоя внешность у меня тоже смешалась, — говорит Нина между тем, как выпадает вперёд и пытается поразить химеру мечом. Вскоре беспорядочные удары сменяются на тактично нацеленные — точно тогда, когда Нина понимает, что перед ней химера-индра с кожей, покрытой камнем.
Я всё-таки решаю снова схватиться за пистолет. Стреляю в Нининого противника, но промахиваюсь, когда меня толкает сбитая с ног стражница в зелёном платье. Я помогаю ей подняться. За лезущими в лицо волосами вижу Фаину.
Мы не перебрасываемся и парой слов, лишь киваем друг другу:
«Порядок?»
«Порядок».
— Мне пришлось разрезать Нити Бена, — говорит Нина, когда мы снова оказываемся вдвоём. — В этом вся причина. Видимо, наша связь ослабела.
Я забываю о спуске крючка, о выстреле, которым приготовилась поразить химеру в грудь.
— Зачем? — спрашиваю я. — Зачем ты её разрезала?
— Он был совсем плох, — Нина не смотрит на меня, но зато я только и делаю, что неотрывно слежу за выражением её лица.
Она поджимает губы. Её лицо должно раскраснеться от боя, но на деле оно белее мела.
— Я оставила его с теми стражами, кто успел покинуть зал через этот портал. Они сказали, что позаботятся о нём, но… Я слышала, как тяжело он дышит.
Её слова образуют вакуум вокруг меня. Я вижу битву, вижу кровь, вижу, что стражи не справляются, но ничего не могу поделать. Конечности перестают слушаться. Единственное, что я слышу — это слова Нины на повторе, без пауз, как заевшая пластинка:
«Я слышала, как тяжело он дышит, я слышала, как тяжело он дышит, я слышала, как тяжело он дышит».
Отмираю я лишь благодаря животному крику. Он, как и звук разбившегося минутами ранее потолка, заставляет вздрогнуть всем телом и поёжиться.
Химера продолжает наседать на Нину. Я вскидываю руку с пистолетом, стреляю и в этот раз попадаю химере в плечо. Короткий вой сопровождается выкидыванием здоровой руки вперёд. Я отталкиваю Нину в сторону. Удар химеры приходится точно мне в грудь. Он заставляет упасть назад. Я больно бьюсь затылком, но это чувство — ничто, по сравнению с жжением в лёгких. С трудом, я приподнимаюсь на локтях и вижу нечто, торчащее у меня из груди. Похоже на кость, только конец заострён. Я хватаюсь за неё с намерением вытащить, но понимаю, что слишком для этого устала.
А потому лишь опускаю голову обратно на пол. В одно мгновение терпкая слабость наполняет каждую клеточку моего тела. Последнее, что я делаю — это поворачиваю голову в сторону в надежде отыскать того, кто так отчаянно кричал.
И нахожу Риса, сидящего на полу и прижимающего к себе тело в молочно-розовом платье.
Глава 8
Я открываю глаза. По кривому, землистому потолку над моей головой бродят тени, отбрасываемые источником света вне поля моего зрения. Всё тело ноет, каждая его клеточка задыхается. Я шевелю пальцами, сжимаю и разжимаю кулаки, но не понимаю, двигаюсь ли. Пытаюсь воспроизвести в голове последние события. Помню, как оттолкнула Нину. Помню, как получила ранение. Помню, как жгло в груди. Помню, как провалилась в темноту с сильнейшим желанием больше никогда не видеть свет.
Но как же я осталась жива?
Касаюсь груди. Влажное от крови пятно на месте, но прикосновение не причиняет мне боли.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает усталый, сиплый голос.
Поворачиваю голову. Теперь узнаю место, в котором очнулась — подземная лаборатория Риса. Сам её хозяин стоит у своего письменного стола и хмуро глядит на меня.
— Я жива? — говорю не без доли удивления, а потому даже мне слышится это вопросом, а не утверждением.
— Дети Аполлинарии и Родиона должны были родиться. За ними числится большой вклад в развитие системы стражей.
Тело пробирает озноб. Я, не отрываясь, гляжу на Риса. Он медленно выпрямляется.
— Да. Я знаю, — произносит он. — Не дурак. Могу отличить свою подругу от самозванки. Да и запомнил я тебя хорошо, когда смотрел на мир глазами Власа.
Сажусь, быстро касаюсь запястья. Отсутствие кружевных перчаток сразу наносит по мне удар, но затем я расслабляюсь, нащупывая Нити. От Риса это не утаивается:
— Если бы ты их лишилась, то проснулась
