Северная страна - Алиса Гурбанов
Взаперти
1
Эстер встала, умылась, заварила чай и раздвинула шторы. Шёл тысяча второй день ее жизни в этом месте. Она отказалась от кофе сразу после переезда. От пары чашек она могла бодрствовать всю ночь, но здесь не спать было слишком опасно.
В ее угловой квартире было семь белых стен и три окна. Толку от этих окон правда было никакого. Окно в спальне и одно из окон основной комнаты выходили на небольшую террасу, за которыми находился детский сад. Шторы на них практически никогда не раздвигались, поэтому в ее квартире почти всегда было темно. Третье и последнее окно было достаточно большим, двойным и выходило на внутренний двор, но света все равно не давало. Из-за соседей, постоянно выгуливающих своих собак во дворе, свободы в квартире не ощущалось, хотя прыгающие по белому снегу белые болонки временами поднимали ей настроение.
«Странно, что у разных соседей были собаки одинаковой породы, но они никогда не гуляли в одно в то же время. Словно у них уже была встреча и они невзлюбили друг друга… Или это одна и та же собака…» – задумалась Эстер и внимательно посмотрела на белую болонку.
2
Когда долгое время живешь взаперти, твой мозг научается жить сам с собой. Проведя несчетное количество дней в одиночестве, простое человеческое общение становится тебе уже не нужным.
Когда живёшь взаперти, учишься жить сам с собой. Учишься анализировать и раскладывать свои мысли, упаковывать их и убирать в разные комнаты в твоей голове. Со временем там образуется круглый зал с величественным мраморным полом преимущественно красного, оранжевого и фиолетовых цветов. По кругу зала расположены коричневые двери. Цвет у них коричневый, но не совсем, как когда добавляешь в кофе совсем немного молока – совсем чуть-чуть, чтобы чувствовать его горечь. Некоторые двери закрыты на ключ, некоторые нет. Жизнь взаперти – это жизнь в этом зале, с мраморным полом и кучей дверей вокруг.
В это утро Эстер посмотрела в окно на голубое небо и ощутила тяжесть в голове.
3
Однажды за обедом, она рассказала о головной боли, присущей людям, живущим взаперти. Это не та всем известная головная боль, которой свойственны колющие, сдавливающие или опоясывающие симптомы. Она говорила о состоянии, при котором возникает неописуемое желание взять небольшой гвоздик, размером сантиметров десять и диаметром не более пяти миллиметров, и проткнуть им свою голову. Чуть выше правого уха, ближе к затылку. Сделать там дырочку и выпустить кровь. Но сделать это нужно так аккуратно, чтобы струйка не стекала по голове и шее, а сразу попадала на спину.
Ее мучали сильные головные боли, когда казалось голова вот-вот взорвется словно переполненный шар с водой. Возможно, однажды, у одного центрального магазина, она уже встречала мальчика с такой головой. А может быть и нет. Ее мозг брал картинки из подсознания, словно доставал забытые вещи из старинного сундука. Он показывал когда-то увиденное, чтобы ей легче было переносить боль, и не давал себе сойти с ума.
По ночам, в полной тишине, Эстер, казалось, что болит прямо под коркой черепа. Такая боль, которую ты практически можно увидеть. Болело между черепом и мозгом, в этом небольшом пространстве, опоясывающим всю голову, не переставая проносился ток голубоватого цвета. Он не был сильным и не был хаотичным. Боль напоминала черную морскую бурю с молниями на горизонте.
И даже с этой болью можно было жить.
4
Грызть ногти ей надоело. Шить тоже. И не было ничего скучнее, чем читать от скуки. Когда же это интересно ее жизнь превратилась в такую рутину. Словно на съёмках фильма День сурка, когда еще не живешь как в этом фильме, но повеситься хочется уже на втором дубле.
Иногда Эстер страшно хотелось с кем-то поговорить. Темы сами появлялись у нее на пороге, толпились там и ждали обсуждения. Не дождавшись, они обижались и делали вид, что уходят. Хотя на самом деле, они висели там за домом, как белье на веревке – и вроде не мешают сильно, но и покоя не дают.
Временами Эстер хотелось обсудить беспокоящие ее темы, разобраться в них, услышать другое мнение. Странная жизнь, поговорить можно почти всегда, но не всегда есть возможность обсудить. Ей нужна была дискуссия за чашечкой кофе или бокалом вина. Она была человеком, которому было важно физическое присутствие собеседника, в обратном же случае она отдалялась. Те, кто был хоть немного на нее похож, жили далеко и звонили просто поговорить. А те, кто ее окружал, говорили с ней, но не рассуждали.
Таким образом на момент нашего с ней знакомства, я была ее единственным собеседником. А наше знакомство с Эстер состоялось сразу после моего выхода из клиники В. И. К.
5
– Просыпалась ли ты когда-нибудь от жуткого чувства одиночества? – спросила однажды Эстер – Ну, знаешь, когда душевная боль начинает проявляться физически. Представь, вот просыпаешься ты ночью, откашливаешься несколько раз и чувствуешь невыносимую боль, словно кто-то изнутри режет стенки грудной клетки. Не совсем понятно это легкие устали от простуды или душа прячется за этой болью.
Душа ведь порой как маленький ребенок, который всем сердцем любит тебя и заботиться о тебе. И когда ей становиться плохо, она не показывает это сразу, она тянет время. Она бегает по углам, скрывая простуду, и кашляет в подушку. Пьет тайком микстуру на кухне, когда дома никого нет. Она не признаётся, чтобы ты не переживал. Но когда скрывать болезнь больше не получается, она прячется за физическую боль. И вот проснувшись как-то ночью, ты понимаешь, что это болит она – не грудная клетка.
Знаешь, сегодня страшно хочется пройтись по улице, – продолжила она, сжимая в руках пустую пачку красного Мальборо, – под проливным дождем, без зонта, в простой ветровке. Температуре около нуля, но я не почувствовав холод. Хочется пройтись одной, не потому что не с кем, а потому что так хочется.
– А люди? Что подумают они?
– А люди возможно посмотрят с высока. Им будет казаться, что я жду опеки и внимания. Но им не понять. Возможно, одни протянут руки, другие зонтики, им просто захочется помочь. Третьи откроют двери и предложат зайти, и обидятся в случае отказа. Но
