Архивы Дрездена: Перемены. Адская работенка - Джим Батчер

Чего, впрочем, никак не могло быть: на помосте рядом с Кристасом, недавно избранным в старейшины чародеем, стоял вампир. Кристас с улыбкой что-то говорил, обращаясь к собранию. Остальные члены Совета Старейшин в форменных черных мантиях с алыми накидками внимательно слушали его слова, все как один с низко опущенными на лицо капюшонами.

– …еще один пример того, как мы должны смотреть в будущее – с открытыми для перемен глазами и сердцами, – говорил Кристас. Оратор из него был отменный: сильный, ровный баритон разносился по всему огромному залу. Он вещал на латыни, официальном языке Совета; мне кажется, это само по себе уже многое говорит о царящих у нас нравах. – Человечество начинает выходить из порочного круга безрассудных войн и насилия, учится мирному сосуществованию с соседями и совместному решению проблем без кровопролития. – Он доброжелательно улыбнулся.

Кристас – высокий худощавый мужчина с пышной гривой начинающих седеть волос, черной бородой и пронзительным взглядом темных глаз. Мантию он распахнул – наверняка чтобы похвастаться надетым под нее дорогим деловым костюмом.

– Именно по этой причине я добился телефонных переговоров с Красным Королем, – продолжал он. Слово «телефонных» он произнес по-английски, поскольку подходящего термина в латыни нет. Это вызвало неодобрительную реакцию собравшихся чародеев: такое у нас не приветствуется. – И, переговорив с ним, удостоверился, что и он поддерживает безусловный, заверенный соответствующей взаимной договоренностью, взаимоприемлемый мир. Установление мира отвечает интересам всех вовлеченных в конфликт сторон, и именно в этой связи я рад представить вам, чародеи Белого Совета, графиню Красной Коллегии Арианну Ортегу.

Несколько стоявших у самого помоста чародеев оживленно захлопали в ладоши, и это понемногу распространилось на всю толпу, превратившись в вежливые аплодисменты.

Арианна с улыбкой поднялась на подиум.

Она была сногсшибательна. Говоря «сногсшибательна», я имею в виду не «самая красивая девушка в клубе». Я хочу сказать, она выглядела как настоящая богиня. Подробности здесь не важны. Высокая. Темноволосая. Кожа как молоко… или как полированная слоновая кость. Глаза синие, как вечернее небо. Платье из красного шелка с великолепным глубоким вырезом. Самоцветы сияли на шее и в ушах. Волосы она подколола высоко, и на шею падали только отдельные локоны. При взгляде на столь чистую красоту даже глаза болели – ни дать ни взять Афина, вышедшая на вечернюю прогулку.

У меня ушло добрых пять, если не шесть, секунд, чтобы осознать: под этой красотой таится то, что мне не нравится. Совсем не нравится. Даже соблазнительная внешность, сообразил я, – это оружие: такие твари способны в буквальном смысле слова сводить людей с ума, терзая их страстью. К тому же я-то знал, что красота эта лишь внешняя. Я знал, что таится внутри.

– Благодарю вас, чародей Кристас, – произнесла графиня. – Для меня большая честь находиться здесь в интересах установления мира между нашими народами и тем самым положить конец бессмысленному кровопролитию.

Группа скандирования принялась за работу, стоило Арианне сделать паузу. На сей раз они старались изо всех сил. Впрочем, отклик на их старания среди тех, кто стоял дальше от помоста, все равно не отличался особым энтузиазмом.

Я подождал, пока вежливые аплодисменты начнут стихать, и только тогда отпустил дверь. Она с грохотом захлопнулась именно в то мгновение, когда стихли последние хлопки и Арианна открыла рот, чтобы продолжать.

Почти тысяча лиц повернулись в мою сторону.

Воцарилась тишина. Я вдруг услышал журчание фонтана и щебетание птиц.

Я посмотрел на Арианну в упор.

– Мне нужна девочка, вампир, – отчетливо произнес я.

Мгновение она смотрела на меня с вежливым спокойствием. Потом на лице ее проступила тень улыбки, что выглядело – по крайней мере, для меня – несколько издевательски. От этого кровь в моих жилах вскипела, и я до хруста в суставах стиснул посох.

– Чародей Дрезден! – возмущенно вскинулся Кристас. – Сейчас не время и не место для ваших поджигательских бредней.

Его властность произвела на меня столь сильное впечатление, что я повысил голос:

– Верни ребенка, которого ты похитила у родителей, Арианна Ортега, воровка, или давай встретимся лицом к лицу – согласно Дуэльному кодексу.

По толпе собравшихся в зале чародеев пробежал ропот, и в наступившей тишине он казался раскатом грома.

– Чародей Дрезден! – возопил разъяренный Кристас. – Это посол народа, подписавшего Неписаный договор, и ей гарантирована безопасность, пока она находится здесь с миссией мира. Это возмутительно! – Он огляделся по сторонам и ткнул пальцем в группу людей в серых плащах, стоявших недалеко от меня. – Стражи! Выведите этого человека из покоев!

Я покосился в их сторону. Стражи старой закалки, каждый круче некуда, и все они меня, скажем так, недолюбливали. На меня смотрели шесть пар глаз, и доброты с милосердием в них виднелось не больше, чем в дуле пистолета.

Я услышал, как поперхнулась Молли.

Я посмотрел на Стражей пристальнее.

– Вы действительно хотите этого, ребята? – спросил я у них по-английски.

Должно быть, это получилось более угрожающе, чем мне казалось, потому что они остановились, переглядываясь.

Я снова повернулся к помосту.

– Итак, воровка? – спросил я у вампира.

Арианна повернулась к Кристасу и мягко, даже печально улыбнулась ему:

– Прошу прощения за это недоразумение, чародей Кристас. Я не знаю точно, о чем идет речь, но совершенно очевидно: чародей Дрезден полагает, что сильно пострадал от моих собратьев. Прошу, не забывайте, что вольно или невольно его чувства в немалой степени способствовали развязыванию этой войны.

– Приношу вам извинения в связи с его возмутительным поведением, – отвечал чародей Кристас.

– Ничего страшного, – заверила его Арианна. – В конце концов, я тоже потеряла в этом конфликте близких. Контролировать свои эмоции в таких случаях всегда очень трудно – особенно тем, кто молод. Это одна из проблем, которые нам предстоит преодолеть, если мы хотим вырваться из порочного круга насилия между нашими народами. Ветераны этой войны пережили ужасные эмоциональные страдания, как вампиры, так и чародеи. Я не обижена ни словами, ни поступками чародея Дрездена и не виню его ни в чем.

Она повернулась ко мне, и голос ее сделался прямо-таки сочувственным:

– Искренне заверяю вас, чародей Дрезден, что прекрасно понимаю, какую боль вы сейчас испытываете.

Мне пришлось приложить все силы, чтобы не вскинуть жезл и не выжечь с лица графини это фальшивое сочувствие. Я лишь покрепче сжал свое оружие, чтобы удостовериться, что мои руки не предпримут ничего, не посоветовавшись предварительно со мной.

– Нам уже не вернуть наших любимых, которых забрала у нас эта война, – продолжала она. – Все, что мы можем сделать, – это прекратить боевые действия, пока не пострадал еще кто-нибудь из