Скотт Линч - Республика воров

– Точно! – ухмыльнулся Локк. – Твои люди обнаружили схрон, о котором тебе Никорос рассказал, а мы узнали, кто предатель.

– Сволочи вы! Гады! – Сабета вскочила, подбежала к Локку и Жану и с хохотом обняла их обоих. – Эх, засранцы, как же вы все здорово придумываете!

– Да ты и сама не промах, – улыбнулся Жан. – Если б не милость богов, мы бы до сих пор по морям путешествовали.

– А все-таки, чего же мы с вами добились? – с неподдельным любопытством спросила Сабета. – Победа на выборах досталась мне… ну, на полминуты… Можно ли считать это победой?

– Вот и я не знаю, можно ли считать победой то, что нам удалось превратить поражение в ничью, – задумчиво произнес Локк. – Нет, такой глубокий философический вопрос можно обсуждать только на пьяную голову.

– Интересно, а что об этом маги подумают?

– Да ну, пусть они над этим размышляют, пока солнце в ледышку не превратится, – отмахнулся Локк. – Мы свое задание выполнили, состязались честно, запутали все до невозможности… По-моему, мы развлекли их на славу.

– А по-моему, мы очень скоро узнаем, что именно они думают, – вздохнул Жан.

– Слушайте, а… Терпение вам не объясняла, что нас после выборов ожидает? – спросила Сабета.

– Не-а, – помотал головой Локк.

– Тогда давайте-ка уйдем отсюда, пусть наши работодатели сами нас ищут. – Сабета одним глотком опустошила свой бокал. – Я на всякий случай особняк сняла, рядом с Двором Праха. Там и еда, и вино найдется. Отдохнем, а там решим, что делать дальше… – Она ласково коснулась руки Локка.

– И как нам отсюда выбраться незамеченными? – спросил Жан. – В драку ввязываться не хочется.

– Я все предусмотрела. – Сабета вытащила из рукава тоненький кинжал, вспорола обертку одного из трех свертков, сложенных на полке под фреской. – Жаль с богатым нарядом расставаться, но лучше будет, если мы на время превратимся… в наших злейших врагов.

В десять часов вечера из ворот Картения вышли три констебля: худенький стражник и грузный стражник под предводительством женщины с сержантскими лычками на отворотах. Констебли, разогнав зевак пинками и угрозами, прошли ярдов пятьдесят на запад и свернули в закоулок, где их дожидалась карета.

Локк распахнул дверцу и краем глаза заметил в ночной мгле яркую вспышку на южной окраине города. В небо взметнулись языки пламени.

– Пожар там, что ли? – удивился он.

Зловещее зарево разгоралось. Судя по всему, огонь охватил бо́льшую часть квартала Паланта.

– Да, похоже, полыхает вовсю, – сказал Жан. – Надеюсь, это не из-за выборов. Хотя кто их знает, картенцев этих…

– Эй, ну чего вы там возитесь! – поторопила их Сабета. – Не хватало еще кому-нибудь на глаза попасться.

Все расселись по местам, кучер тронул лошадей, и карета покатила по булыжной мостовой прочь от Картения. Очередная пятилетняя игра подошла к концу. Горожанам еще предстояло привыкнуть к неожиданным итогам выборов, а пока во дворец устремлялись все новые и новые отряды констеблей с дубинками и щитами наперевес.

Интермедия IV

Пламя

Первый магистрат огласила результаты выборов в последнем округе, – невнятно, как во сне, произносит юноша с затуманенным взглядом.

Хладнокровие по опыту знает, каких усилий требуют тайные мысленные переговоры, ведь обычную мысленную беседу может подслушать любой маг. Сейчас заговорщики, собравшиеся в особняке Хладнокровия, стоящем на окраине Паланты, изо всех сил стараются держать свои мысли в секрете, не привлекая излишнего внимания.

– Последний округ… консельером избран представитель партии Черного Ириса, – шепчет юный маг.

– Победа досталась партии Черного Ириса, – добавляет еще кто-то. – С перевесом в один голос.

– Терпение возлагала такие надежды на своих хваленых каморрцев, но с нашим ставленником им не совладать, – язвительно замечает архидонна Предвидение; она, как и все маги в гостиной второго этажа, одета для битвы – в кольчужные доспехи и кожаный плащ с капюшоном; лицо ее прячется под маской темного холста. – Ничего, мы с ними разберемся, после того как с прочими удовольствиями будет покончено.

– Не столько с удовольствиями, сколько с необходимостью… – Хладнокровие заходится в приступе кашля, дышит глубоко, ровно, пытаясь справиться с волнением.

В гостиной душно, от магов пахнет железом и дубленой кожей, вином и потом, ароматными маслами и притираниями.

– Что ж, мы одним махом покончим и с тем и с другим, – заявляет архидонна.

– В Картении что-то происходит… – шепчет юноша, которому поручено наблюдать за ходом выборов. – Ловарис… из округа Бурсади… похоже, хочет переметнуться на сторону партии Глубинных Корней.

– Очень некстати, – замечает Предвидение. – А может, оно и к лучшему. Это отвлечет наших противников. Они сейчас упиваются победой…

– Вот именно, – кивает Хладнокровие. – Что ж… Ваши люди готовы? Все на месте?

– Да, – отвечает Предвидение.

– За необходимость! За наше будущее, – пересохшими губами шепчет Хладнокровие, а потом изрекает слово.

Слово превращается в пламя.

Еще месяц назад под полом гостиной спрятали сотни глиняных сосудов, наполовину заполненных горючим маслом. В одном из них вспыхивает искра, смешивается с воздухом. Масло воспламеняется. Ослепительный взрыв уничтожает все вокруг, ревущая волна огня сметает все на своем пути.

Против этого даже маги бессильны. Каменные плиты рассыпаются в пыль под ногами, Хладнокровие мгновенно окатывает невыносимым, темным жаром, и он не успевает ощутить ни сожаления, ни удовлетворения. Все кончено. Тринадцать магов и архидонна Предвидение погибают вместе с Хладнокровием.

Вся битва занимает девять минут. Нападение стремительно и неожиданно – иначе маги не смогли бы одержать полную победу над своими собратьями, равными по мощи и умениям.

Сторонники архидонны Предвидение запоздало осознают, что лишены всякого преимущества, что попали в западню. Противники, которых они презрительно упрекали в нерешительности и робости, всегда превосходили их числом и сейчас убедительно доказывают несправедливость обвинений.

Сторонники архидонны Терпение безжалостно уничтожают соперников, никому не дают пощады. Честным боем это не назовешь. На крышах домов, в пышных садах и тенистых парках, в подземных чертогах Исла-Схоластики и в особняках чародеев вершится скорая, безмолвная и беспощадная расправа.

Ошеломленные картенские консельеры устраивают пьяную драку в Картении, а в это время в укромных закоулках города семьдесят магов гибнут от рук своих собратьев.

В Небесном чертоге Корабел подходит к Терпению, одиноко стоящей под куполом, по которому, как и по небу над Картеном, плывут тяжелые темные тучи, закрывая свет звезд и лун. Весь город окутан тьмой, скрывающей следы преступного деяния.

– Все кончено, – вслух произносит Терпение.

Во мгле витают серебристые обрывки последних мыслей магов, их безмолвные крики, стоны и мольбы о помощи, которой ждать неоткуда; Терпение ограждает от них свой разум.

– И со всем этим нам придется жить дальше, – вздыхает она.

– Как и с призрачными тенями Терим-Пеля, – говорит Корабел, утирая слезы.

– Каждый, кто обладает магическим даром, – удивительное, редчайшее создание, один на сотни тысяч человек, – продолжает Терпение. – Наши потомки проклянут нас за тех, кого мы сегодня уничтожили.

– Мы и без того заслужили их проклятия, архидонна.

– Ну и пусть проклинают. Зато мы для них этот мир сохранили. Может быть, это послужит нам утешением. Что ж, пора… Помогите мне…

Женщины склоняют головы, слаженно взмахивают руками и сдавленно произносят заклятье развоплощения; слова жарким воздухом пустыни опаляют горло. Фальшивый небосвод на куполе Небесного чертога расплывается, тает, как смутное воспоминание о грезах; остаются лишь потемневшие от копоти камни потолка.

– Вы сейчас сына навестите? – спрашивает Корабел.

– Нет, – отвечает Терпение, чувствуя тяжелый груз прожитых лет; сейчас ей больше всего хочется ощутить прикосновение и услышать смех того, кто давным-давно сгинул в глубине Амателя. – Сначала я с Ламорой поговорю. А сейчас я хочу побыть одна.

Навигатор почтительно кивает и удаляется. Терпение остается в безмолвном чертоге, куда больше никто и никогда не придет.

Ей предстоит еще одно, заключительное дело, но прежде она должна собраться с духом.

Последняя интерлюдия

Ворам благоденствие

Бренные останки Дженнаро Булидаци, последнего представителя старинного благородного рода, уложили на подводу, накрыли серебристо-алым покровом и торжественно увезли. Все устроилось стараниями безутешного Брего, однако лишь после того, как баронесса Эзринтем прочитала ему гневную отповедь, – он упрямо отказывался поверить в смерть господина. По приказу баронессы подводу сопровождал почетный караул констеблей.