Вниз, сквозь ветки и кости - Шеннон Макгвайр
Они были не одни в этом городе, но все люди, с которыми они делили этот вечер, прятались. Но почему? Вряд ли две маленькие девочки и мужчина в плаще – то, чего стоит бояться. Однако она устала, замерзла и хотела есть, а потому держала рот на замке и шла следом за незнакомцем, пока они не остановились у железной решетчатой двери в серой каменной стене. Мужчина обернулся и с суровым видом посмотрел на них.
– Это ваша первая ночь в Пустошах, и закон гласит, что я должен быть для вас гостеприимным хозяином, пока луна трижды не взойдет на небо, – торжественно сказал он. – В течение этого срока вы будете в такой же безопасности под моим кровом, как я сам. Никто не причинит вам вреда. Никто не околдует вас. Никто не сможет использовать вашу кровь. Когда время выйдет, вы станете подчиняться законам этих земель и платить за то, что возьмете, как и все остальные. Вам понятно?
– Что? – спросила Джилл.
– Нет, – сказала Джек. – Не понятно… Что вы имеете в виду, когда говорите «использовать вашу кровь»? Зачем вам может понадобиться наша кровь?
– Что? – спросила Джилл.
– Мы даже не пробудем здесь столько. Нам просто нужно найти дверь, и мы уйдем домой. Наши родители беспокоятся.
Джек солгала впервые с тех пор, как попала в Пустоши, и ложь камнем застряла в ее горле.
– Что? – в третий раз спросила Джилл.
Мужчина улыбнулся. Его зубы были настолько же белыми, как губы красными, и этот контраст, казалось, впервые придал немного оттенка его коже.
– О, будет весело, – сказал он и открыл железную дверь.
С той стороны был большой зал. Совершенно обычный зал, каким полагается быть залу подземного замка: каменные стены, покрытый потускневшим черно-красным узором пол, люстры, свисающие с потолка и изобилующие паутиной, натянутой в опасной близости к зажженным свечам. Мужчина прошел в двери. Джек и Джилл, не имея под рукой других вариантов, последовали за ним.
Посмотрите на них, какими они были тогда – две золотоволосые девочки в рваной и грязной одежде, идущие за безупречным незнакомцем по замку. Посмотрите, как он движется – плавно, словно кошка на охоте, ноги едва касаются земли, – и как дети поспешают за ним, чуть ли не спотыкаясь, только бы не отстать! Они пока еще держатся за руки, наши потерявшиеся девочки, но Джек уже начинает приотставать. Хозяин замка кажется ей подозрительным, и ее тревожит, что случится, когда пройдет три дня.
Они не из тех близнецов, которых учили, как важно держаться друг друга, и трещинки между ними уже начинают проявляться. Совсем скоро сестер разлучат. Но – ах! – это в будущем, а сейчас – настоящее.
Мужчина шел, а Джек и Джилл шли за ним, уже готовые носить свои короткие имена, словно доспехи, в которые они со временем превратятся. Джек всегда была «Жаклин», избегая короткого, резкого мужского звучания имени «Джек» (ее мать несколько раз интересовалась, есть ли способ обменять девочкам имена и сделать Жаклин Джиллиан, а Джиллиан пусть будет Джек). Джилл всегда была «Джиллиан», держась за тоненькую соломинку женственности – все, что ей было позволено, – и отказывалась от усеченной формы (ее отец тоже изучил возможности смены имени, но отказался от этой идеи, посчитав, что она не стоит таких сложностей). Джилл шла по пятам за их проводником, а Джек держалась позади, насколько позволяли их сцепленные руки, а когда они достигли лестницы – это была каменная, а не пыльная деревянная лестница и более узкая, чем та, что привела их сюда, – обе на мгновение замерли, молча глядя на ступени.
Мужчина остановился и посмотрел на них, в уголках его губ заиграла улыбка.
– Отсюда вам нет дороги домой, маленькие найденыши, – сказал он, – боюсь, ее найти гораздо труднее, чем лестницу, соединяющую мою деревню с моей столовой.
– Вашу деревню? – спросила Джек, от изумления забыв о своих страхах. – Целая деревня? Вы владеете всем этим?
– Каждой палкой и каждой костью, – ответил мужчина. – А что? Тебя это впечатляет?
– Немного, – призналась Джек.
Его улыбка стала шире. В конце концов, девочка была весьма хорошенькой, от волос словно исходил солнечный свет, а кожа была ровная и гладкая – видимо, девочка в основном проводила время в помещении, вдали от солнца и ветра. Она была бы послушной; она была бы милой. Она могла бы подойти.
– У меня полно того, что может впечатлить, – сказал он и начал подниматься по лестнице, не оставив девочкам выбора – им оставалось только идти за ним, если они не хотели остаться внизу.
И они поднимались – вверх, вверх, вверх, – пока не почувствовали, что, наверное, уже поднялись обратно на высоту, с которой спустились внутрь бабушкиного сундука, обратно в знакомые пределы родного дома. Но вместо этого с лестницы они попали в прекрасную столовую. Длинный стол из красного дерева был накрыт на одного человека. Служанка, стоящая у дальней стены, казалось, встревожилась, когда мужчина зашел в комнату в сопровождении двух девочек. Она сделала было шаг вперед, но, сдержавшись, остановилась и замерла, нервно сжав кулаки.
– Спокойно, Мэри, спокойно – сказал мужчина. – Они путешественницы, найденыши. Они прошли через дверь, и это их первая ночь из трех.
Было не похоже, чтобы женщина успокоилась. Скорее она выглядела еще более взволнованной.
– Они довольно грязные, – сказала она. – Будет лучше, сэр, если вы отпустите их со мной, я сделаю для них ванну, и они не помешают вашему ужину.
– Не глупи, – ответил он. – Они поужинают со мной. Сообщи на кухню, что мне требуются две тарелки с тем, что обычно едят дети.
– Да, милорд, – сказала Мэри, сделав быстрый и тревожный реверанс.
Она была не старая, но уже и не юная; она выглядела как одна из тех женщин, живущих по соседству, которых иногда нанимали присмотреть за Джек и Джилл летом, когда родители уходили на работу. Лагерь был слишком шумным и грязным для Джек, а летние образовательные программы не могли занять столько часов в день. Поэтому, как это ни прискорбно, «присмотр за детьми» был единственным выходом.
(Возраст – единственное, что было общего у Мэри с теми уравновешенными, безупречными дамами, приходившими всегда с удостоверениями, рекомендациями и саквояжами, полными предметов для разнообразных активностей. Мэри была шатенка, и у нее были такие кудри, что казалось неясным, может ли расческа справиться с ними или просто затеряется где-то в глубине. Глаза у нее были мутно-серого цвета сточной воды,
