Дэн Ракульт - Игра на выбывание
– Стой! – грубо скомандовал выделявшийся среди них массивной мускулатурой и высоким ростом Фертус, самый сильный парень в деревне.
Гленус остановился, нутром чувствуя, что дело неладно. Но он всё же сумел сохранить невозмутимое выражение лица и даже заставил себя через силу улыбнуться.
– Приветик, ребята! – доброжелательно поздоровался он. – Рад, что вы снова удерживаете пруд. Я тут шёл и гадал: девчонки сегодня на озере или вы, а то жара стоит знатная, искупаться бы…
– Некромантам сюда вход запрещён! – хмуро заявил Фертус.
– Ребята, да вы что? Это же я, Гленус, старый добрый Гленус! – воскликнул юный колдун. – Какой же я некромант?! Ведь позавчера на собрании мы всё решили…
– Там Мы ничего не решали, – веско произнёс Фертус. – А вот сейчас решили – тебе не место здесь!
Гленус с тоской огляделся, надеясь, что хоть кто-то улыбнётся ему. Однако взгляды двух десятков парней выражали лишь ледяную неприязнь.
– Ну хорошо, – пожал он плечами, – я тогда пойду домой.
– Ты не понял: тебе не место в деревне! Убирайся к своим демонам! – злобно бросил Фертус.
– Но я не сделал ничего плохого! – опешил Гленус. – За что вы так?! Ведь мы все вместе с раннего детства!..
– Уже нет! – оборвал его Фертус. – После стольких лет обмана? Нет, уже не вместе!
– Но я здесь родился! Куда мне идти?
– Куда пожелаешь, хоть на кладбище, к своим мертвецам! – хохотнул верзила.
Окружающие парни, вторя ему, издевательски заржали. Это неожиданно разозлило Гленуса.
– Знаете что, – резко заявил он, сверкая глазами, – а может, это вам всем стоит присоединиться к ним, а?! Это моя деревня, и мне решать, жить здесь или нет!..
Сказал и тут же испуганно осёкся, увидев, какая непередаваемая ненависть зажглась в глазах зловеще умолкших парней. Они как-то подобрались, и Гленус понял, что надо бежать.
– О, а вот и девчонки! – воскликнул он, тыча рукой за спину Фертуса.
Все молодцы невольно повернулись туда, и Гленус немедленно воспользовался этим. Одним движением он оттолкнулся от земли и прыгнул в сторону, где стояли его бывшие приятели. Юноша надеялся, что они по старой дружбе пропустят его, и он сможет удрать. Но… молодые люди не разошлись, а вместо этого шустро подхватили беглеца под руки, дав ему ясно понять, что они больше не были его друзьями.
– Держи колдуна! – одновременно заорал сзади Фертус, и Гленус вдруг ощутил мощнейший удар по голове.
Из глаз у него сыпанули искры, ноги вдруг стали ватными и разом подкосились. Он наверняка бы упал, кабы не державшие его парни. Затем его развернули, и удары градом посыпались на него со всех сторон.
Били Гленуса долго и со вкусом. Но, к счастью, он полностью отключился после первых же ударов, и остальная часть побоев прошла мимо его сознания. А потом юные садисты взяли его скомканное тело, отнесли подальше от пруда и сбросили в глубокий овраг. Возможно, они надеялись, что с Гленусом уже покончено…
Там и нашёл его Паврус вместе с Долговязым Джорусом и ещё некоторыми мужиками из охотников. Когда наступила ночь, а Гленус всё не возвращался, Паврус и Крильфира, ранее привыкшие к таким отлучкам сына, почувствовали в этот раз сильнейшее беспокойство. Они выскочили из дома и долго блуждали сначала по опустевшим и тёмным улочкам деревни, а затем и за околицей, зовя сына по имени. Но тот был далеко и тихо умирал в овраге.
Под утро, так и не сомкнув ночью глаз, Паврус оставил обессилившую жену дома и явился к старосте, чтобы попросить у него помощи в поисках Гленуса. Джорус нахмурился, видимо, сразу догадавшись, что могло случиться с парнем, однако отказывать в помощи не стал. Вместе с охотниками и их тренированными псами они облазили округу и вскоре наткнулись на окоченевшее тело Гленуса. К счастью, он ещё дышал, но жизнь едва-едва держалась в его изломанном теле.
Когда юношу несли на самодельных носилках в деревню, Паврус не скрывал своих слёз и всё время потрясённо повторял:
– Как же так? Он ведь ещё ребёнок!..
Джорус и охотники на это лишь стыдливо опускали глаза, боясь признаться самим себе, что если бы не деревенский сход, они, наверное, таким же образом поступили бы со всей семьёй Павруса… Как бы в своё оправдание староста пообещал бедному отцу начать расследование этого случая, но сразу оговорился, что положительного результата не гарантирует. Паврус равнодушно кивнул, понимая, что правды ему теперь никто не скажет, кроме самого Гленуса, конечно. Если только он выживет…
Так как покойная Галагея не успела оставить после себя преемницу, лечением Гленуса занялись все местные бабульки, мало-мальски понимавшие в знахарстве. Избиение весьма плачевно отразилось на физическом состоянии парня: ему сломали три ребра, левую ключицу, два пальца на правой ноге и нос, разом изуродовавший его смазливую белокурую мордашку. Помимо этого, он получил сотрясение мозга, были отбиты почки, а всё тело и жутко опухшее лицо покрывали чудовищные лиловые синяки и кровоподтёки.
Несколько дней старушки самозабвенно боролись за жизнь того, кого ещё недавно собирались признать виновником нашествия мертвецов. Возможно, страшная участь, постигшая Гленуса, всё-таки пробудила в людях стыд и остатки человечности, и они старались хоть как-то обелить себя. Наконец на третьи сутки знахарки объявили, что дело пошло на поправку, и больной со дня на день очнётся. И действительно, через двое суток парень пришёл в себя и слабым голосом попросил пить. Ему дали какого-то целебного настоя, и он снова впал в забытье, но на сей раз это оказался обычный сон.
Как Паврус и предполагал, расследование Джоруса захлебнулось, если вообще начиналось. На все его расспросы староста отвечал предельно уклончиво, дескать, всё так запутано, что следствие явно затянется. Паврус на это лишь рукой махнул, с нетерпением ожидая, когда он сам сможет поговорить о случившемся с сыном. Хотя он вполне допускал, что, даже узнав правду, виновных не накажут. Максимум пожурят, да и то не на общем собрании, а тайком. Паврус горько признал, что он сам и его родные действительно стали изгоями, и лишь чародей мог бы это исправить, за деньги сняв с них все подозрения.
Гленус мало-помалу поправлялся и уже через день смог первый раз поесть, хотя из-за переломов и головокружения всё ещё не мог не только вставать, но и безболезненно шевелиться. Крильфира, чуть не потерявшая рассудок, когда окровавленного Гленуса привезли домой из оврага, теперь не могла нарадоваться и почти бессменно дежурила у постели сына. Зато никто из селян, кроме знахарок и старосты, так и не зашёл проведать его.
Когда Гленус немного окреп, Паврус попытался его расспросить о случившемся. Но тот молчал и избегал встречаться взглядом с отцом. Вообще он теперь был немногословным, хотя выглядел значительно лучше – отёки почти сошли, синяки уменьшились и стали бледнее, многочисленные царапины и ссадины больше не гноились и затянулись молодой кожицей. Только сломанные кости, перетянутые жгутами, не спешили срастаться, изводя парня ноющими, а порой и острыми болями.
Гленус долго отмалчивался, прежде чем отец всё-таки уговорил его рассказать всё без утайки. Сам юноша, имея массу времени на мрачные размышления, чувствовал, что в душе у него будто что-то надорвалось. Нет, не воля, её эти подонки не смогли сломить, а что-то хорошее и светлое. Наверное, это была наивная детская вера в доброту и справедливость окружающих людей. И образовавшаяся на том месте пустота с каждым днём всё больше наполнялась чернильной тьмой злобы и жажды мести.
Особенно Гленус не мог простить предательства своих друзей и Ютаны, так и не осмелившейся даже тайно навестить его. Конечно, никакой речи о любви к ней ни шло, да и сама девица ничего подобного не испытывала к Гленусу, но всё равно он ждал от неё хотя бы какого-то сочувствия и поддержки.
Узнав наконец истину, Паврус сразу же потребовал от старосты созвать общедеревенский сход, чтобы судить виновных. И тут Джорус его вновь удивил, хоть и несильно. Он пошёл навстречу Паврусу и собрал людей на уже знакомом лугу. Однако мучителей Гленуса никто судить не стал. Селяне поругали их, построжились, сказали, что «так поступать нехорошо» и – всё, на этом сход завершился. Жестоко разочарованный Паврус в сердцах плюнул и решил дождаться приезда мага, надеясь, что хоть тогда ему удастся вернуть своей семье доброе имя и прежний правовой статус в деревне.
Посланные в город охотники вернулись поздно вечером на девятый день. Вместе с ними прибыл и бородатый маг на сером жеребце. На этот раз их никто не встретил, и они подъехали прямо к дому старосты. Очевидно, заслышав их, тот сразу же выскочил из дома, держа в руках зажжённый фонарь.
– Серебряный маг[10] Альтерус, из Гильдии Магов Банажа! – с достоинством представился чародей, ловко спешившись.
– А-а… – растерялся начальник селения и неуклюже поклонился. – Джорус, староста деревни…
