Записки нечаянного богача – 3 - Олег Дмитриев
— С тобой всё в порядке? — на ухо спросила жена. В её глазах плескались беспокойство и непонимание.
— Со мной — в полном, — задумчиво ответил я, — а вот мир, похоже, долбанулся вкрай.
— Обычно так говорят как раз те, с кем всё решительно не в порядке. При погрузке в карету, перед отъездом в сумасшедший дом, — «обнадёжила» Надежда.
— Ну, это уж дудки! Весь мир спятил, а в лечебницу я поеду? Нет уж, — решительно ответил я. — Тем более мне позарез понадобилось в Могилёв, и до тех пор, пока не съезжу — никаких лагерей, ни лечебных, ни трудовых, ни профилактических!
Я поднял бокал белого сухого и легонько коснулся Надиного.
— Вот, так гораздо лучше. А то сидит надутый, выдумывает чёрт знает что сам себе, планы какие-то строит. Какие планы без картошки, Дим, ты чего, нерусский что ли? — хитро улыбнулась она.
А я посмотрел в отчаянно синее испанское небо и отсалютовал ему бокалом. И за то, что мне несказанно повезло с женой. И за то, что имперский диверсант Волк-Ланевский не утянул вчера за собой. И за то, что, судя по всему, скоро у нас выйдет натянуть нос гордым грандам на немыслимую кучу золота. Но в первую очередь, конечно, за жену, солнце моё ясное. В том, что предки услышат мою благодарность и под этим, ярко-синим безоблачным небом чужой страны, я ни капли не сомневался. Мои — услышат.
Вечером на веранду пришли двое — пожилой брюнет с гитарой и женщина, крашеная блондинка лет сорока, пожалуй. Умница Фёдор нашептал, что это какие-то местные звёзды. Причём, не в смысле Чипионы местные, а по всему этому краю Атлантики. Хотя на противоположном их тоже вроде как знали. Я уточнил, чего хоть поют музыканты, а то вдруг рэп какой? Но эрудит успокоил, что выступает дуэт в популярнейшем местном жанре фаду. Оказывается, ушлые португальцы придумали замысловатый микс цыганского и городского романсов, блюза, фламенко и чёрт его знает чего ещё. Но получалось у них вполне приятно — где-то задумчиво, где-то повеселее, но чаще всего грустно, конечно. Эдакая светлая интеллигентская грусть-печаль на португальском. Этот язык я тоже слышал впервые, и он меня здорово удивил сперва. Такое ощущение, что поляки с румынами ругаются: полно шипящих, свистящих и протяжных гласных, включая неожиданные, вроде «ы». Низкий и глубокий голос певицы и поистине виртуозное владение инструментом пожилого брюнета не оставили равнодушных — все хлопали, когда было весело, и задумывались, когда было грустно и проникновенно. Надя даже всплакнула на какой-то композиции, где блондинка выводила что-то уж вовсе неописуемое — так за душу брало.
Вечером, вернувшись домой, мы с Михаилом Ивановичем задержались в кухне — я зашел поставить в холодильник какие-то лотки, что передала нам к завтраку его кузина, а он — видимо, за компанию.
— Так ты, Дима, и не ответил — как думаешь, насколько стал богаче? — вроде как в шутку спросил кардинал.
— А я почему-то по-прежнему и не думаю, — растерянно развел я руками. Вот о чём о чём, а о деньгах как-то вообще мысли не проскакивало. Видимо, какое-то посттравматическое расстройство нечаянных богачей: как только они понимают, что деньги больше не вопрос — будто начисто вычеркивают их из предметов обсуждения. Зря, кстати. Наверное, поэтому подавляющее большинство и теряет всё в первый же год.
— Михаил Иванович, а Вы же не лично будете заниматься распределением и прочей сортировкой всех этих даров моря? — решил попытать удачу я.
— Ну конечно не лично. Зачем тогда я не мешаю, а то и помогаю зарабатывать мне деньги такому большому количеству разных профильных специалистов, чтоб самому за них пахать? Нет уж, это нелогично и нерационально, — кажется, он говорил без всяких шуток.
— А есть ли возможность к работе ваших профильных как-то присоседить моего? Сергей Ланевский, мой банкир, если помните. Он мне всю плешь проест, когда я вернусь, и наверняка будет прав — он-то в любом случае сможет распорядиться активами и рационально, и логично. Не то, что я, — вздох получился чуть более печальным, чем я планировал, но зато и более искренним.
— Хорошо, я поручу своему бухгалтеру связаться с твоим банкиром, — улыбнулся Второв. — А ты что делать планируешь дальше? Тут на побережье тебе наверняка будет, чем заняться. Может, погостите зиму? И сразу говорю — просто так предложил, без долгих прицелов, тайных схем и твоей любимой тёмной кладовки для парадного металлоискателя! — он в шуточном отрицании поднял обе ладони, не переставая улыбаться.
— Сперва мне надо слово данное сдержать, я почему-то чувствую, что это очень важно. На недельку мне точно нужно в Белоруссию. Потом в Москву — там народ уже почти неделю мне благосостояние растит, а я ещё ни разу им помешать мудрым советом не успел, — я вздохнул с наигранной досадой, отчего мощный старик улыбнулся ещё шире.
— А там, глядишь, удастся поблизости где-нибудь домик приобрести, будем к вам в гости ходить, чай пить с баранками, в дурачка дуться вечерами. — Я вспомнил, как в детстве, когда летом в деревне отключалось электричество, мы всей семьёй собирались за столом и при свечах играли в карты. Как самозабвенно мухлевал Петька, и как досадовал дядька, что с нами нельзя играть на деньги, а на щелбаны мы с ним сразу зареклись играть — ох и тяжелая была у него рука.
— И в лото? — неожиданно спросил Михаил Иванович, чуть задумавшись. Как будто тоже что-то из раннего вспомнил.
— И в лото, — согласно кивнул я, а перед глазами появился один из вечеров, когда в мешке гремели бочонки и все азартно ждали, когда же выпадет одиннадцатый номер, «барабанные палочки».
—
