Хранитель проклятых домов - Август Лок
Я переходил из помещения в помещение, нигде подолгу не задерживаясь. Садился за стол или облокачивался на комод, описывал и шел дальше. Ничего интересного не встретилось до уже знакомой и почти родной (в свете пережитого) лестницы в башню. Справа начинались владения слуг, так называемая “теневая” часть особняка. Коридоры, двери, пыль и тусклый, неприятно холодный свет крошечных кристальных ламп. Нестандартно, но и только. Для жилых помещений такое освещение недопустимо по современным нормам, но где эти нормы, а где коморки для слуг.
Я приоткрыл одну из одинаковых дверей и нос к носу столкнулся с неустойчиво прислоненной к ведру метлой. Нос к метловищу, если быть точным. Метловище стойко выдержало испытание, а в носу что-то неприятно хрупнуло. Я отлепил от себя не в меру дружелюбную утварь и опасливо ощупал пострадавшую часть лица. Вроде, не так уж и пострадавшую. Крови нет, кончик — я скосил глаза — по центру. Надо бы впредь поосторожнее с этими коморками. Спрут его знает, что оттуда может выскочить в следующий раз.
В следующий раз ничего не выскочило. И через раз тоже. Бесчисленные кладовки различались только содержимым разной степени съедобности. Чем ближе к кухне — тем съедобнее. Сама кухня оказалась удивительно маленькой и невзрачной для такого большого особняка. Половину занимал колоссальных размеров холодильный шкаф, а в оставшемся (не развернуться) пространстве ютились разделочный стол, печь на магическом пламени и полки со всевозможными чашками и чашами. Ни дорогих каждому дворянскому сердцу хрустальных сервизов, ни серебряных кубков я не заметил.
В целом служебная часть этажа производила гнетущее впечатление. Будто не замок сумасшедшего аристократа, а госпиталь, из которого внезапно пропал весь персонал. И чисто! Даже пыль, казалось, не хотела прикасаться к этим холодным заброшенным поверхностям. Брр. И сколько здесь было дверей! Комнаты, комнатушки, клетушки, коморки, кухня, в конце концов! Замок внутри замка, дом внутри дома. Не жилище, а шарик Грэма какой-то. Здесь без ведома хозяина может партизанить по меньшей мере сотня человек, а он и знать не будет.
Я шел извилистыми коридорами и успел заподозрить, что они по спирали ведут меня в саму Бездну, когда наконец увидел впереди красивую дверь резного дуба. Кажется, мне удалось обойти особняк полукругом и прийти в южное крыло с противоположного от входа конца.
В огромном помещении господствовал полумрак. Бальная зала, хранившая еще память о былой роскоши, сейчас напоминала покинутую в разгар светского приема даму, растерянную и раздавленную осознанием собственной ненужности. Я распахнул тяжелые шторы на каждом из окон, впуская уличную серость, притворяющуюся днем, и в воздухе в веселом вальсе закружились пылинки. Так-то лучше. Комната перестала казаться такой печальной, взамен обнажив недобросовестность уборщиков.
Здесь, как и в холле, стены отделали мрамором, черным с редкими серебристыми прожилками. А над головой — купол звездного неба, выписанный с большим мастерством. Талантливая работа, если не сказать “гениальная”. Зрелище заворожило меня гораздо сильнее, чем пляски эльфийских бабочек, сильнее, чем когда-либо завораживала красота реального небесного купола над Грактом. Это небо было глубже. Намного глубже. За знакомыми созвездиями проглядывали искры неведомых, совсем чужих, а где-то там, за многослойностью искр, виднелось нечто огромное и темное.
“Едва ли это Пресветлая”, — подумал я и содрогнулся.
Но тут же одернул себя, напомнив, что богов много, и любой из них имеет право затаиться в глубине вселенной, коли того пожелает.
Я расстроился, что не захватил с собой факела и привстал на цыпочки, пытаясь разглядеть таинственную фигуру. И в то же мгновение у моих ног проснеслось что-то мелкое и гибкое. Больше крысы или кошки, но такое же юркое. Я отскочил и едва не рухнул на каменный пол. Но столь нелюбимые мной когда-то уроки пастыря Гора не прошли даром, я успел крутануться, сбивая инерцию и вновь установиться на обеих ногах.
Когда равновесие было восстановлено, твари, разумеется, и след простыл. Это она зря, такое зрелище пропустила! Только теперь я осознал, что озноб, пробравший меня при виде темной фигуры на потолке, не только никуда не делся, но и конденсировался в холодный пот на лбу. Я мог бы поклясться, что не так уж и испугался, ни неведомого бога, ни неведомой зверушки, но мое тело считало иначе. Оно изо всех сил сигнализировало о едва не постигшей меня страшной опасности, и требовало покинуть негостеприимное помещение, дом, а может, и вовсе город. Я не сторонник крайних мер, а потому ограничился залой, спешной, но гордой походкой выйдя в гардеробную.
В конце концов, я — всего лишь помощник большого сильного колдуна. Мое дело — осматривать, записывать и пугаться, его — разбираться со всей этой чертовщиной. О да, малодушие всегда было моей сильной стороной.
Здесь было пусто, тихо и, главное, светло. Пуфы, шкафы, забытая шляпа и пара ничего не значащих картин. Я так и не смог разобрать, что хотел изобразить художник, и внес в отчет подслушанное однажды слово “абстракция”. Будет нужно — заберем домой, и уже там рассмотрим эту мазню, как следует.
Страх, так внезапно охвативший меня в бальной зале, ослабил свои удушающие щупальца, оставив на прощание стыд и легкое недоумение. В самом деле, что такого пугающего может быть в старой фреске и мельтешащих тенях? Однако стоило вспомнить свои ощущения, как они тут же попытались вернуться, как верный пес, которого позвал хозяин.
Я вновь сел на обувной пуф и подробно записал произошедшее и свои сумбурные мысли. Как он там говорил? “Если только подумаешь подумать…” Я вот уже думаю думать уносить отсюда ноги, но как подумаю… Тьфу. Надо держать себя в руках! Профессионал я или кто?
“Или кто” — услужливо съехидничал внутренний голос.
Я шикнул на непрошеного собеседника и упрямо сжал кулаки. Деваться мне все равно не некуда, работа у меня одна, и ее надо работать. Расплывающаяся по странице клякса прекрасно сыграла роль жирной точки в моих малодушных душевных терзаниях.
Пройдя в, казалось, тысячу лет назад покинутый мной холл, я с содроганием приблизился к зеркальной лестнице. Гулко сглотнул, отгоняя тревожные мысли, и сделал первый шаг.
Не смотреть вниз!
Не смотреть вниз!
Не смотреть…
На Пути Безликих считалось, что ты должен всегда отслеживать и контролировать свои отражения. Звучит непросто, да так оно, в сущности, и есть, но со временем входит в привычку. Начинаешь неосознанно избегать изобилующих глянцевыми поверхностями
