Первородный. Цена магии - Евгений Валерьевич Решетов
Пахло здесь канализацией, ржавчиной и чем-то тухлым.
Я скривился и провёл рукой по стене, нащупывая рубильник. Мои пальцы натолкнулись на шероховатый, липкий рычажок, после чего щёлкнули им.
Тотчас под потолком с серыми разводами лихорадочно зажужжала лампочка. Она, будто в испуге, волнами разбрасывала вокруг себя жёлтый свет. Мрак то пропадал, то появлялся. А в одном из трёх настенных зеркал отразилось нечто, что заставило моё сердце спотыкнуться и сбиться со своего ритма.
Впрочем, уже через мгновение я расслабился. Зеркало всего лишь отражало мою фигуру. Вот только оно было разбито, потому-то отражение и вышло таким странным. Одного кусочка зеркала не хватало, а практически вся остальная поверхность оказалась испещрена трещинами. Кто-то будто бы в ярости ударил по нему кулаком. Или воткнул в него чью-то пьяную голову.
— Плохая примета — смотреться в разбитое зеркало, — прошептал я и тут же понял, что был прав…
Лампочка взяла особо высокую жалобную ноту и с хлопком потухла на веки вечные. Уборную снова накрыла тьма, заклубившаяся словно живое аморфное существо со множеством щупалец. Казалось, что из мрака сейчас выскочит кровожадное нечто и вспорет мою глотку тем самым исчезнувшим кусочком зеркала.
Я коротко посмеялся над своей фантазией и полностью открыл дверь. Внутрь уборной хлынул более широкий поток лунного света. Прям настоящая серебристая дорожка. Я прошёл по ней к первой кабинке, взялся за дверцу и потянул её на себя. Она не поддалась. Тогда я дёрнул её. И она всё-таки открылась, перестав скрывать непроглядно-чёрную дыру в полу.
— Какой-то ущербный тут туалет, — недовольно проворчал я и вошёл в кабинку.
Дверцу закрывать не стал, чтобы не лишать себя лунного света. А то так можно промазать. А я же дворянин, а не какая-то свинья.
Расстегнув штаны, я прицелился и принялся справлять малую нужду. Истинное облегчение охватило меня. Аж мурашки побежали по коже. Да ещё и собака резко успокоилась, перестав терзать своим лаем мой слух. Остался только совсем невнятный гомон посетителей. Красота!
Однако буквально через несколько секунд к голосам людей прибавились неясные скрипы и шорох. А ещё спустя миг волосы на моей голове шевельнулись, будто кто-то дунул на них. В ноздри же проникли едва уловимые ароматы горелого мяса и свежей крови.
Мою спину обсыпало морозной крошкой, а в горле резко встал ком. Я даже ещё ничего подумать не успел, а уже шустро обернулся, мгновенно прекратив сбрасывать отработанную жидкость.
Глава 5
Сердце оглушительно билось в груди, пульс грохотал в ушах. А взгляд торопливо метнулся к поскрипывающей двери, которую терзал лёгкий сквозняк, пробравшийся в туалет через приоткрывшееся окно в коридоре. Сквозняк-то, кажется, и «дунул» в мою голову, принеся с собой запахи грязной подворотни! А я уже чуть по большому не сходил.
— Нервы-то у меня какие-то пожёванные, — невесело пробормотал я, засунул хозяйство в штаны и покинул кабинку.
Окно надо бы закрыть, а то ещё кто-нибудь испугается. А тут и так поганый туалет. Не хватало ещё жёлтых лужиц прямо на полу.
Подойдя к подоконнику, я с настороженным изумлением увидел на нём комочки влажной земли. Лежали ли они тут прежде? Что-то не припоминаю. А вот этого здесь точно не было… На торчащем из рамы ржавом гвозде висел небольшой чёрный кусочек. Я двумя пальцами осторожно снял его и почувствовал, что он тёплый.
Кусочек практически рассыпался в моих пальцах, но мне всё же удалось поднести его к глазам. Ноздри сразу же защекотал устойчивый запах горелой сладковатой плоти…
Сладковатой? Кажется, так пахнет человечина!
Рефлекторно выбросив комочек, я лихорадочно вытер пальцы об штаны и оторопело прошептал:
— Какого лешего?
Ответом мне стало тихое жалобное поскуливание, прилетевшее из подворотни. Собака? Но почему она так скулит, будто ей отдавили все лапы и хвост? Кто-то ранил её? Ударил? Какой-то буйный пьяница или… монстр?
Пес в этот миг надсадно захрипел и замолчал.
— Да какого черта тут происходит? — сдавленно прошептал я и чуть не подпрыгнул до потолка, когда услышал грохот за дверью с нарисованным женским силуэтом.
Адреналин понёсся по моим венам. Страх вцепился клещами в шею и постарался утащить меня прочь от этой чертовщины. Но я не поддался. Стиснул зубы и потянул руку к дверной ручке женского туалета. Вдруг кому-то за этой дверью нужна помощь?
Мои пальцы сомкнулись на ручке. А та внезапно сама провернулась, после чего дверь отворилась. Мне в лицо ударил неяркий свет, обрисовавший оскаленный рот, толстые губы, чёрные глаза и лохмы, похожие на змей. Пронзительный вопль чудовища ударил меня по ушам, как лезвие катаны.
Я отскочил, судорожно готовясь перейти в «ускорение», но так и не сделал этого…
Передо мной была всего лишь женщина лет эдак сорока. Перепуганная до того, что аж замерла с разинутым ртом, прижимая к внушительной груди керосиновую лампу. Свет последней и придал ей гротескные черты «монстра». Хотя она и при нормальном освещении вряд ли выглядела красавицей. Широкоплечая, с тяжёлым подбородком и с кулаками, как моя голова. Такая особа и коня на скаку убьют, и избу по брёвнышку разберет, и писает она наверняка только стоя.
— Вы в порядке? — просипел я, пытаясь унять быстро колотящееся сердце.
— Вы… вы напугали меня… да что там напугали… я чуть чувств не лишилась, — заикаясь, сумела выдавить она прокуренным голосом и громко сглотнула. — Что вы здесь делаете, сударь? Уборная же временно не работает. Вы не видели табличку на двери?
— Её там не было.
— Ох уж этот Мартын. Видать, он забыл её повесить. А ведь я говорила ему! — протараторила женщина, быстро взяв себя в руки, словно её по восемь раз на дню так пугали. — В уборной с электричеством беда. Люди жаловались. Вот я сама и пошла, хотела керосиновые лампы расставить.
— Думаю, электричество — это не единственная беда, с которой вы можете столкнуться, — хмуро прошептал я, придя к кое-каким
