Олег Бондарев - Жажда
– Я живу в Ростове уже пятьдесят лет. С перерывами, конечно, но так получилось, что большая часть моих деловых интересов и вся жизнь связаны с этим городом. И жизнь моей семьи. Мы в Ростове с ХIХ века, да… – Магар повертел в руке бокал. – Я привык говорить, что это мой город, но с недавнего времени, сразу после Великой Отечественной войны… – Пауза. – Слышал о такой?
Хван молча кивнул.
– Так вот, сразу после Великой войны к Ростову стали проявлять интерес представители одной достаточно известной рыцарской семьи.
– О ком речь?
– Веберы. Ложа Мечей.
– Знаю, – кивнул Терс. – Что им тут понадобилось?
– Это тебе и предстоит выяснить, – тихонько рассмеялся Магар. – Первоначально я думал, что они проводят длительную разведку, планируя экспансию в интересах Ордена, и не лез, поскольку стараюсь держаться подальше от интриг Великих Домов. Мы общались, но и только… – Снова короткий смешок. – Я знал старого Йоргена, который и принялся сюда наведываться после войны. Знал Валентина, который продолжил работу папаши…
– Валентин вроде погиб, – прищурился Терс, припоминая, что слышал об этой семье. – Он поддержал Франца де Гира и остался в Бастионе Лучников.
– Верно, – подтвердил шас. – И поэтому сейчас мой город периодически навещает Виктор Вебер. Внук Йоргена.
– Общаетесь?
– Да.
– Но он ничего тебе не рассказывает…
– Виктор молод, но столь же скрытен, как его отец и дед, – притворно вздохнул торговец.
– Ты его боишься? – прямо спросил хван.
– Не в этом дело… – Томба вновь выдержал паузу. – Несмотря на все усилия… А за эти годы я приложил их немало…
– Догадываюсь.
– Ага. – Магар помолчал. – Так вот. Несмотря на все усилия, я до сих пор не знаю, что Веберы ищут в моём городе. Но пару недель назад ко мне заходил Виктор, и я случайно – совершенно случайно! – увидел в кармане его куртки вот это.
Томба протянул хвану телефон, и тот несколько секунд внимательно изучал снимок. После чего, не выдержав, язвительно заметил:
– Случайно увидел, говоришь?
– Случайно, – кротко подтвердил шас. Но в его глазах появились весёлые огоньки. – Я ведь не заставлял его идти в туалет, оставив куртку на вешалке. А вот фотографию я сделал намеренно, это да. Чтобы потом не тратить время на объяснения того, что видел.
– Предусмотрительно, – кивнул четырёхрукий, вновь уставившись на изображение кованого ножа с костяной рукояткой, на которой был изображён танцующий журавль.
– Молодой чуд разгуливает по моему городу с древним ритуальным ножом Зелёного Дома в кармане. – Магар прищурился. – Согласись, интересно?
* * *Это произошло как-то… не вовремя. Да, именно так – не вовремя. А обиднее всего то, что насильник и убийца умер тихо, подобно ветхому старцу – во сне. Разве он заслужил такую лёгкую смерть?
«Где в таком случае справедливость? – с грустью подумал Брагин, рассеянно постукивая пальцами по столешнице. – В чём она? Только в том, что Смирнов умер?»
– Фёдор Семёнович, разрешите? – осведомился заглянувший в кабинет Литвинов. Увидел рассеянный взгляд подполковника и не удержался: – С вами всё в порядке?
– Смылся, скотина, – горько усмехнулся Брагин. – Сбежал.
– Это вы о Смирнове? – уточнил Борис, зачем-то с опаской покосившись на дверь.
– А о ком ещё? – поморщился подполковник. – Избежал заслуженного наказания, сволочь… Лёгкая, безболезненная смерть… Эх…
Брагин искренне считал, что преступники, особенно такие звери, как этот Смирнов, должны в обязательном порядке «понюхать» каторги, взвыть там от страха и тоски, взвыть в ужасе и начать активно призывать смерть, которая не станет торопиться.
Таким должно быть наказание, а не прямой билет на тот свет.
Борис Литвинов разделял мнение начальника, однако сейчас счёл нужным заметить:
– У него разрыв сердца приключился, Фёдор Семёнович. Так совпало.
– Да не имеет значения, совпало или нет. Важно, что он сейчас там. – Брагин указал вниз. – Горит себе в аду и в ус не дует. А нам с тобой его сообщника искать и разбираться, кого убил сам Смирнов, а кого – его подельник… Впрочем, и не такие дела распутывали, верно, Борь?
– Да, Фёдор Семёнович, – отозвался капитан.
С каждым годом работать вместе с подполковником становилось тяжелей – чем дальше, тем больше он нервничал, срывался из-за мелочей, хотя в нужный момент всё ещё мог взять себя в руки. Борис искренне верил, но не рисковал говорить об этом вслух, что Брагину нужна работа поспокойней, иначе к пенсии он рискует сойти с ума.
– Охранники-раззявы подъехали?
– Один, – доложил Борис. – Емельянов в коридоре ждёт. Позвать?
– Зови.
Борис кивнул, вышел в коридор и через пару секунд в приоткрытую дверь осторожно заглянул совсем молоденький полицейский:
– Разрешите, Фёдор Семёнович?
Тот самый, который вчера, во время инструктажа, то и дело заглядывал в свой мобильник.
«Раззява!»
– Заходи, садись.
Емельянов робко, едва ли не бочком, протиснулся в кабинет, подошёл к столу и уселся на указанное место. В правой руке он держал сложенный пополам лист бумаги, который, усевшись, положил перед собой.
– Это рапорт?
– Так точно. – Емельянов сглотнул. – Мой начальник… Голубев… Распорядился… Приказал написать…
– Давай сюда!
– Но…
– Отдам!
– Слушаюсь.
Несчастный Василий привстал, протягивая Брагину лист, а затем буквально плюхнулся обратно, так, словно ноги его не держали. Похоже, отдавая приказ писать рапорт, начальник Емельянова – капитан Голубев – не удержался от пары-тройки «вставок».
Брагин пробежал глазами текст и вновь перевёл взгляд на охранника.
– Арестованный обращался с жалобами на плохое самочувствие?
– Никак нет.
– Да, я-то в курсе, ты сказал по телефону. Почему в рапорте не отразил?
– Извините…
«Раззява!»
– Передо мной зачем извиняться? – поморщился подполковник. – Это твоё дело, Емельянов, я просто подсказываю, как его нужно делать. Укажи, что арестованный ни на что не жаловался, иначе нюхачи вцепятся и напридумывают всякого…
– Понял, спасибо… – Емельянов вытер пот со лба. – А-а… Нас ведь… нас с Игорем ни в чём не обвиняют?
– Пока нет… – Брагин приподнял бровь. – Хочешь ещё о чём-то доложить?
Он помнил, что Емельянов рассказывал по телефону о странном поведении напарника, но пока относился к той оговорке без особенного интереса. Люди по-разному реагируют, оказавшись в стрессовой ситуации: кто-то замыкается в себе, кто-то паникует, кто-то развивает суетливую деятельность, а кто-то сдаёт напарников, надеясь вырваться из трясины, опираясь на их головы. Всё, что скажет Емельянов, может оказаться правдой, а может – плодом его воображения, помноженного на желание утопить приятеля, чтобы выйти сухим из воды, поэтому Брагин пока сохранял полнейшее равнодушие.
– Говори.
Василий заёрзал на стуле.
– Не стесняйся, Емельянов.
– Да нет, ну я просто… не могу поверить, что Смирнов только-только в камере сидел, а тут уже… всё, каюк… – промямлил бедняга.
– Не можешь поверить, могу организовать тебе пропуск в морг, – поморщился Брагин. – Посмотришь на него во всей красе…
– Не надо.
– Тогда заканчивай ходить вокруг да около, Емельянов, – чуть жёстче велел подполковник. – О чём ты хотел сказать?
– По телефону?
– Что Гамбулов вёл себя странно?
– Да.
– Я помню. – Мало ли куда человек торопился после службы? Повод для подозрений есть, но слабый, поэтому Брагин продолжил наседать: – Дальше!
– Что дальше?
– Кроме того, что Гамбулов слишком торопился сегодня, что ещё можешь о нём сказать?
– Ну… – Василий снова сглотнул. – Я потом подумал, что вообще не знаю, что происходило в туалете.
Брагин молча взялся за рапорт и отыскал нужное место – это обстоятельство Емельянов упомянуть не забыл. Перечитал внимательно. Прищурился. Предложил:
– Продолжай.
– Может, он, Смирнов то есть, ляпнул Игорьку что-то обидное, а тот и…
– Что «и»?
– Ну, того… – Василий облизнул губы. – Побил…
– Гамбулов так сказал? – тихо спросил подполковник.
– Нет, – мотнул головой Емельянов. И тут же добавил, не удержался: – А надо, чтобы сказал?
«Надо было, чтобы он избил до полусмерти тебя, – угрюмо подумал Брагин. – И выбросил где-нибудь на помойке…»
Однако вслух он произнёс иное:
– Придумывать ничего не надо.
И Василий молниеносно сориентировался:
– Нет-нет, ничего такого Игорёк не говорил! Я просто… предполагаю…
И глаза выкатил, демонстрируя предельное рвение.
– Бери рапорт и марш к Голубеву! – велел Брагин.
– Есть.
– Исполняй.
Брагин откинулся на спинку и устало вздохнул.
«Неужели действительно сердце? Так совпало, как сказал Литвинов… Неужели?»
В прошлом году от него непостижимым образом ускользнул Бугай – исчез, вырвавшись из кольца окружения, и, видимо, залёг где-то на дно. Как это случилось, Брагин не понимал до сих пор и потому к поимке Филина подошёл предельно внимательно. Расследование провёл блестяще, лично уговорил Шевченко на сложную операцию по внедрению Леры Сулиной в фирму, где работал подозреваемый, месяц «пас» его, взял практически с поличным… И вот, когда казалось, что маньяку уже не вырваться, он берёт и помирает.
