Сказка о потерянном прошлом - Юлия Шляпникова

Юлия Шляпникова

(Серебряная Лиса 13)

Сказка о потерянном прошлом

Глава 1{1}

Ада проснулась утром с единственной мыслью — снова пора на учебу. Лето кончилось, начинается второй курс, а значит и новые проблемы.

Потянувшись, она зажмурила глаза в надежде, что ей приснилась дата на телефоне, но ничего не изменилось. Экран кнопочной Нокии бодро рапортовал о наступлении второго сентября 2013 года[1].

Летом родители поменяли их двухкомнатную квартиру в Азино[2] на трешку в районе Северного вокзала, так что теперь им с братом не надо было делить одну комнату. Ада потянулась и нехотя села в кровати, отпихивая одеяло. Тишина в комнате была лучшим, что только могло быть в первом учебном дне сентября.

Мама и отец уже ушли на работу, Лев наверняка отсыпался после бурной ночи — перед последним курсом они с друзьями устроили пирушку, так что вернулся он в районе трех ночи. Вряд ли он пойдет сегодня на пары, так что Ада прошмыгнула мимо его комнаты в ванную и приступила к утренним процедурам, напевая застрявшую в голове строчку из песни Земфиры. Так часто бывало по утрам — в голове застревала определенная строка из песни, которую она могла слышать раз в жизни, но пока она не находила её и не прослушивала от и до, та не отпускала.

Если уж сегодня начало нового учебного года, то стоит придать себе настроения хотя бы одеждой. Ада зарылась в шкафу и вытащила оттуда любимые джинсы-скинни, длинную полосатую майку и болеро в тон с шелковыми лентами вместо пуговиц. Ада зажмурилась, ловя лучики ещё летнего, ласкового солнца на коже — в этой квартире окна выходили на восточную сторону, как всегда мечтала мама.

Ада долго привыкала к новому району, к новой квартире и магазинам дальше от дома, чем в привычном с детства районе. Зато тут были плюсы — теперь она ездила на учебу без пересадок, на метро с недавно открывшейся новой станции, а потом поднималась по Университетской к главному зданию и прямо к Двойке[3], где находился её факультет социологии. На так желанное религиоведение она не прошла по баллам, так что пришлось брать то, что давали.

Группа — одна из двух на потоке — попалась недружная, сплошь из девочек, которые тут же объединились в небольшие компании, в которые неохотно принимали новеньких. Аде не повезло — она попала с аппендицитом в больницу аккурат перед первым сентября, так что пропустила долгие две недели. А потом было уже поздно пытаться прибиться к кому-то, так что Ада смирилась с вынужденным одиночеством и убедила себя, что ходит в универ ради знаний, а не для болтовни о парнях в перерывах.

Со второй группой у них бывали общие лекции, но и с ними она особо не общалась — только когда делали общие задания. Той группе повезло побольше — у них было целых три парня, из которых регулярно на пары ходил только один. Всё же какое-то разнообразие.

Ада причесала пышную копну русых волос в высокий хвост, подкрасила ресницы и, захватив сумку, перед уходом проверила ещё раз расписание на компьютере — вчера староста под вечер его наконец прислала. Французский, основы социологии и физкультура. Хуже не придумаешь.

Не забыв выключить компьютер и выдернуть из розетки все вилки в комнате, она подхватила сумку и отправилась к выходу из квартиры.

Улица встретила Аду теплым ветром и запахом астр с клумбы перед подъездом. Двор был большой, на соседнем доме красовалось граффити с Гагариным и надписью «Год космонавтики 2011». Ада привычно отсалютовала ему и нырнула в подворотню, торопясь на метро. Хоть она и выходила заранее, за такими моментами разглядывания города часто теряла чувство времени.

Поезд метро пришел почти сразу, и вскоре Ада уже выходила на «Площади Тукая», торопясь быстрее покинуть перрон — ей тут не нравилось с самого начала, как открыли станцию. Обгоняя на лестнице слишком медленных людей, Ада внимала словам Земфиры в наушниках, которая пела о том, как искала кого-то годами долгими.

«Может, сегодня?» — привычно загадала Ада до замирания сердца и оглянулась по сторонам. Но нет, среди торопящихся на работу или учебу людей не было никого смутно знакомого, каким, она верила, будет тот самый.

В переходе торговали цветами и сигаретами, в любимом Адином цветочном раскладывали новые букеты — сегодня самый любимый после 8 марта день у флористов. Заскользив на плитке у лестницы, Ада вцепилась в перилла и помчалась наверх, снова стремясь обогнать других пешеходов.

Её оглушил даже через песню шум Баумана. Уличный музыкант что-то бренчал на гитаре, и это накладывалось на музыку в наушниках, так что Ада поторопилась к углу, за которым начинался подъем в Университетскую гору и где становилось тише.

Ада любила этот перекресток — карабкающаяся в гору Университетская, белое главное здание университета наверху, а с другой стороны — кипящая жизнью в любое время дня Баумана, здание доходного дома в стиле модерн через переход и громада колокольни Богоявленского собора. Место, где современность пересекалась с прошлым — так много мыслей, так много чувств. И так мало времени до начала пары.

Ада посмотрела на экран телефона и ускорилась, зная, как не любит их француженка опаздывающих. Опять придется отвечать на её неудобные вопросы, а в случае опоздания — и рассказывать о том, почему это произошло.

Пробежав в гору под зацикленную песню Земфиры в наушниках, Ада на самом верху подъема остановилась около здания Уникса и постаралась восстановить дыхание. Оставалось ещё пятнадцать минут до начала пар, так что она успевает.

Вечно работающий только один из всех лифтов, Ленин на стене в холле, толпы студентов, бредущие или торопящиеся по своим учебным делам — первый учебный день во всей красе. Найдя нужную аудиторию, Ада влетела и застыла на месте, оглядываясь. Энже Вагизовны ещё не было, значит, она успела. Выдохнув всё скопившееся напряжение, Ада кинула сумку на ближайшую свободную парту и стащила наушники. Едва она достала тетрадь, пухлый учебник и ручку, как в аудиторию вплыла маленькая, крепко сбитая преподавательница.

— Bonjour, classe![4]

— Bonjour, madame![5]— дружно ответили они и встали, приветствуя её.

Следом за Энже Вагизовной в кабинет вошёл парень в красно-черной полосатой толстовке и неряшливых брюках. В черных отросших волосах горела алым прядь, через