Юрий Никитин - Семеро Тайных
— Не понимаю, — сказал Беркут, — мог бы вернуться так же, как и явился.
— И потом сутки копить силы? — ответила Хакама загадочно.
— Ну и что?
— Есть дело, которое он не хочет откладывать на сутки.
Беркут покосился удивленно, снова поймал взглядом старого мудреца. Оба видели, как он покачнулся, ухватился рукой за сердце. Затем торопливо перебросил мешок со шкатулкой со спины на грудь, вытащил крохотный ящичек, раскрыл, торопливо шарил внутри.
Беркут непонимающе хмыкал, а Хакама загадочно улыбалась. Дряхлый старец страшится, что не успеет добраться до своей башни, вон, спешно роется, в его пальцах блеснул свет, это Жемчужина, вот что-то шепчет...
Ее внезапно тряхнуло. Воздух смялся, пошел тугими волнами. Вдали на месте мудреца возникло огромное толстое дерево. Воздух дрожал как перегретый. Хакама впилась глазами в странный силуэт, что растопырил ветви, странно дряблые и безлистные, ствол раздался и стал еще толще. Таких деревьев она никогда не видела, даже не думала, что могут быть такие толстые, массивные, от которых веет уверенностью и... долголетием.
— Дерево... — прошептала она, — дерево, которое живет десять тысяч лет!.. О нем когда-то писали... Так вот во что превратился Сосику!
В глазах был страх, ведь могла и она... Но хоть чудесные вещи всегда выполняют желания людей, но иногда странно выполняют. Не так, как те задумали, а как оформили в слова...
Она посмотрела на каменные плиты стены, где в тайном месте, защищенном заклятиями, спрятала звездные карты. Вот оно, настоящее сокровище! Кто обладает им, тот обладает всем. А у нее еще есть время, чтобы с их помощью получить не только долгую жизнь, равную жизни самых долгоживущих деревьев, но и бессмертие богов... если это только возможно.
Правда, надо выбрать время, чтобы пересмотреть хотя бы линии жизни этих... что собрались в ее башне. Таким сборищем нельзя не воспользоваться. Может быть, даже в самом деле прийти к какому-то соглашению?.. И создать что-то вроде союза чародеев, о котором все твердил тот, с зелеными глазами?
Но только править будет она.
Одна.
Глава 46
Из окон башни магическая скорлупа, незримая для простого народа, блестела лиловыми искорками. Она накрывала башню куполом, легким и почти прозрачным, похожим на пузырь из пленки молодого бычка, но в башне собрались не простолюдины, а чародеи, каждый видел, что эту скорлупу не пробить и самыми могучими таранами, не разрушить камнями из баллист...
Беркут посопел, внезапно его густой неприятный голос разорвал напряженную тишину:
— Хакама, я ставлю свою скорлупу поверх твоей!
В помещении стало тихо. Глаза всех были обращены в их сторону. Она медленно наклонила голову, чувствуя смятение и торжество. Все колдуны укрепляют свои гнезда, но такого еще не было, чтобы кто-то укреплял гнездо другого. Правда, сейчас сам укрывается в нем, но все же...
Воздух стал суше, в окна блеснуло цветными искрами. Казалось, многоцветная радуга повисла прямо за башней. Все видели, как медленно проявился широкий купол, который накрыл башню вместе со скорлупой Хакамы. Пока что он был цветной, как радуга, но быстро уплотнялся, матовел, становился даже на вид толще, непроницаемее, потом испрозрачнился и словно растаял. Даже колдуны не сразу могли сказать, что новый купол созрел и стал настоящей скорлупой, о которую разобьются любые стенобитные орудия.
Скорлупа Беркута отстояла от купола Хакамы на три шага, ближе нельзя, магические силы соприкоснутся, начнут перетекать одна в другую, купола где-то станут впятеро толще, а где-то истончатся до кленового листка, но Ковакко, Автанбор и сама Хакама видели, что скорлупа Беркута даже толще и прочнее, хотя площадь ее больше. Лесной колдун оказался неожиданно силен, это надо учесть на будущее... если оно будет.
Ковакко недовольно булькнул:
— Ну, если это необходимо... Наша хозяйка... э-э-э... хозяйка этой башни не решается попросить нас помочь, но на всякий случай все же стоит, стоит... э-э-э... стоит. Я не верю, что человек из Леса настолько уж силен, но... э-э-э... стоит...
Его короткие руки с перепонками между пальцев задвигались, кваканье стало громче. По всему помещению потек запах гнили, лягушек, тины и разлагающихся рыб. За окном коротко блеснуло. Радужные отблески пали на лица, испятнали пол, задвигались, как цветные жуки на сером дереве.
Его скорлупа накрыла купол третьим слоем. Все так же, на три шага от скорлупы Беркута, спер-ва радужная, потом матовая и тут же неуловимо прозрачная, она словно остановила время, потому что все стояли неподвижно, оглушенные свершившимся.
Никогда еще за все века ни одна башня не бывала окружена тройным слоем защиты!
Широко расставив ноги, Олег угрюмо рассматривал башню Хакамы. Она уже не казалась точеной, изящной, а когда западная часть неба стала наливаться пурпуром, вовсе стала похожа на вбитый в тело земли огромный деревянный кол.
Внезапно красное по небу пошло волнами. Складки стали темными, между ними полыхнуло оранжевым, словно на расплавленном металле нарушили застывающую корку. С запада по небу пронеслись алые стрелы, длинные и прямые, пересекли небосвод и растаяли уже почти у самого края на востоке.
Среди сумятицы на небе проглянула скачущая четверка коней. В колеснице на миг показался человек в блистающих грозно доспехах. Красные кони несли по небу неистово, из-под копыт летели длинные искры.
Голубка, пронеслось в голове. Голубка освободила шлем! Жаждущий крови бог, уже в нетерпении облаченный в боевые доспехи, наконец-то ухватил шлем и с мечом наперевес вскочил на боевую колесницу. Быть большой крови, быть пожарам, быть лязгу мечей, стуку стрел о щиты, крикам умирающих...
Неистовый Перун снова начинает великую войну!
Он быстро посмотрел на башню, в груди стало жарко, запекло, яростная мощь жгла, но он еще чуть помедлил, все ли колдуны там, покончить со всеми разом, и наконец выплеснул всю ослепляющую ярость в единый всесокрушающий удар...
Хакама быстро переходила от одного колдуна к другому. Не все общались друг с другом, воздух пропитан ненавистью, надо смягчать, служить даже толмачом, что удобно вдвойне, можно вязать сложную сеть интриги, пусть все так и общаются только через нее, она от роли хозяйки убежища быстро переходит к роли хозяйки вообще...
Решетка на окне внезапно налилась багровым. Пошел тусклый свет, решетка мигом превратилась в оранжевую, потекли тяжелые капли металла. За пару мгновений все истаяло как воск под жаркими лучами, на полу медленно застывали красные наплывы, темнели, бугрились.
В тесный оконный проем втиснулась огромная птица. Все молча ждали, а птица рухнула на пол, затрепыхалась, роняя перья, поднялся некрупный человек с суровым напряженным лицом, сухой, жилистый, черноволосый, с небольшой сединой на висках. Дыхание вырывалось частое, он быстро посмотрел на оборванные рукава, на перья, что остались даже в оконном проеме, перевел взгляд на остальных. В круглых птичьих глазах была злость.
