Зеленая жемчужина. Мэдук - Джек Холбрук Вэнс
– Вы пытаетесь меня запугать, – отозвался Лухалькс. – Бесполезная попытка. Мы никогда не откажемся от мечты. Сначала мы захватим Старейшие острова, а затем уничтожим готов – всех до единого – за то, что они выгнали нас из Норвегии.
– Ска настолько злопамятны?
– Мы мечтаем все как один – мы помним все как один! Я сам вижу, как это было, когда смотрю на языки пламени – и это не плоды воображения, это картины, возникающие в памяти. Мы преодолели ледники, чтобы найти затерянную долину; мы оборонялись от рыжих погонщиков мамонтов; мы уничтожили каннибалов – полулюдей, населявших этот мир тысячи тысяч лет. Ска наследуют память предков; мы знаем прошлое так, как если бы каждый из нас прожил все эти века.
Эйлас указал на море:
– Взгляните, как бегут эти валы, гонимые ветром из океана! Казалось бы, перед ними ничто не устоит! Они преодолели тысячи миль в безудержном беге – только для того, чтобы разбиться об утес в одно мгновение и разлететься брызгами невесомой пены.
Герцог Лухалькс сухо произнес:
– Я выслушал ваши замечания и приму их во внимание. Еще один, последний вопрос вызывает мое беспокойство – вопрос о безопасности моей супруги, леди Храйо.
– Мне ее судьба неизвестна. Если она попала в плен, с ней, несомненно, обращаются не хуже, чем ска обращаются с захваченными в рабство ульфскими женщинами.
Лухалькс поморщился, откланялся и, повернувшись, вернулся к брату и дочери. Несколько минут трое ска стояли, глядя на море и на крепостные стены, после чего удалились в том направлении, откуда пришли.
Вечером сплошная багрово-серая туча надвинулась с запада и затянула солнце – над Ксунжем стали сгущаться преждевременные сумерки. Непроглядно темная ночь сопровождалась шквальным ливнем, временами будто ослабевавшим, но затем нараставшим с новой силой. К рассвету, заявившему о себе угрюмым буровато-фиолетовым заревом, оттенком напоминавшим кожуру баклажана, дождь еще продолжался, хотя и не с таким неистовым постоянством.
Еще через два часа дождь превратился в туманную морось, в небе стали появляться просветы – день коронации обещал быть погожим. Эйлас пробежал по пристани, углубился в похожий на туннель проход в городской стене, поспешно поднялся по мокрой булыжной мостовой извивающихся серпантином улочек на опустевшую рыночную площадь и вступил под массивную арку парадного входа Джехонделя.
В вестибюле Эйлас отдал лакею мокрый плащ и направился к лестнице по главной галерее. Из соседнего зала вышла Татцель – она наблюдала за приготовлениями к коронации. Заметив Эйласа, девушка неуверенно задержалась, но тут же решительно двинулась вперед, глядя прямо перед собой. У Эйласа возникло странное ощущение – словно он уже когда-то здесь был и видел ту же сцену, словно он снова стоял в галерее замка Санк и к нему размашистыми шагами шла Татцель, не замечая никого и ничего, кроме своих потаенных мыслей.
Татцель приближалась, сосредоточенно глядя куда-то в дальний конец галереи, – она явно не была расположена к общению с Эйласом. Эйласу уже показалось, что она пройдет мимо, не говоря ни слова, но в последний момент Татцель неохотно остановилась и смерила его с головы до ног быстрым недружелюбным взглядом:
– Почему ты так странно на меня смотришь?
– На меня что-то нашло. Показалось, что я снова в замке Санк. Душа ушла в пятки, представляешь?
Опущенные уголки губ Татцель подернулись:
– Меня удивляет, что ты все еще здесь. Разве капитан твоего корабля не торопился выйти в море?
– Он решил задержаться на пару дней, чтобы я успел закончить дела.
Татцель ответила непонимающим взглядом:
– Я думала, ты сюда приехал, чтобы вернуть меня отцу.
– Такова была одна из моих целей. Но король Гакс благосклонно разрешил мне присутствовать на сегодняшней церемонии – а это, несомненно, историческое событие, и я не хотел бы его пропускать.
Татцель безразлично пожала плечами:
– Для меня оно ничего не значит – но, возможно, ты прав. А теперь мне пора тоже приготовиться к церемонии – хотя на меня, конечно, никто не будет смотреть.
– Никто, кроме меня, – отозвался Эйлас. – Меня всегда занимало выражение твоего лица, даже если оно ничего не значит.
5
Утренние намеки на прояснение в небе не оправдались – дождь продолжался до вечера, налетая на Ксунж из низко нависших черных туч; дождь барабанил по черепицам крыш, дождь шипел в зеленовато-серых водах Скайра.
Влажный полусвет проникал в большой зал Джехонделя через узкие высокие окна. Пламя четырех огромных каминов больше радовало взор; кроме того, своды озарялись чуть дрожащим огнем многочисленных факелов в укрепленных рядами настенных жирандолях.
На тех же каменных стенах висела дюжина хоругвей, символизирующих величие Старой Ульфляндии, – цвета их поблекли, а одержанные под ними победы были давно забыты; тем не менее при виде древних штандартов слезы наворачивались на глаза многих ульфов, пришедших засвидетельствовать помазание на царство нового короля – церемонию, которая, по мнению большинства горожан, должна была погасить последние мерцающие искры былой славы.
В дополнение к главам древнейших «столбовых» семей присутствовали многочисленные представители не столь высокородного «служилого» дворянства, делегация из восьми ска, сурово державшихся в стороне, послы из Годелии и Даота, а также группа приезжих с тройского корабля.
Два начинающих стареть герольда протрубили в фанфары; старший канцлер, сэр Пертейн, провозгласил:
– Его величество король Гакс благоволит осчастливить нас своим присутствием!
Шесть лакеев внесли большой портшез с троном – на троне сидел король. Взойдя по пандусу на невысокую платформу, лакеи опустили трон и удалились. Гакс, в красной бархатной мантии, окаймленной черным мехом, и в короне Северной Ульфляндии поверх красной бархатной шапочки, с трудом приподнял ослабевшую руку, приветствуя собравшихся:
– Добро пожаловать! Желающие присесть – садитесь. Предпочитающие опираться на ноги, а не на задницу – стойте.
По толпе гостей пронеслась волна смешков, бормотания, шороха переминающихся ступней.
Король Гакс продолжал:
– Смерть стучится в дверь ко мне. Не хочу ее пускать – говорят, она ведет себя навязчиво и фамильярно. Слышите? Даже сейчас она стучится – тук-тук-тук! Никто, кроме меня, ее не слышит? Или это кровь стучит у меня в ушах? Не важно, не важно. Перед тем как принимать курносую гостью, нужно сделать еще одно, последнее дело.
Обратите внимание! У меня на голове – древняя корона. Некогда знаменитый символ славы, предмет гордости всех ульфов! Когда-то Ульфляндия
