Юрий Никитин - Семеро Тайных
Трудность в любом колдовстве в том, что чем дальше пытаешься дотянуться, тем слабее видишь, хуже чувствуешь, а твоя мощь ослабевает с расстоянием чересчур резко. Конечно, хватило бы и одной-двух линий. Четвертая — это так, от вынужденного безделья и напряженного ожидания. Она никого не остановит, разве что напугает или поцарапает. Зато первую не пройти даже чародею.
«Впрочем, — подумал он хмуро, — как и мне не войти ни к одному из числа сильнейших. Хотя кто знает... Где-то есть неведомые земли, а там иные чародеи, иное колдовство».
Из глубины горы донесся странный треск. Он на миг замер, вслушиваясь. Горы тоже стареют, как и люди, но человеку не дано заметить их морщины.
Треск повторился, а затем стена качнулась, по ней пробежала вертикальная трещина. На пол посыпались мелкие камешки. Сладоцвет застыл в страхе: пещера окружена десятком самых мощных заклятий, что из года в год усиливаются, старательно выбирая частички магической мощи из окружающих гор, воздуха, света. Ни один чародей...
Под ногами дрогнуло. Края трещины пошли в стороны, треск пошел непрерывный, мучительный, словно рвались каменные жилы, а гора кричала от боли. Он отступил, отступил еще. Мелькнула мысль, что это просто гора, они тоже стареют, раз в тысячу... или в сто тысяч лет появляется новая морщина... как вот сейчас...
Он бегом метнулся в дальний угол. Там в пламени вечного факела блистала толстая дверь, перегораживая доступ в другую пещеру, поменьше, с которой он когда-то начал обживаться в этой горе.
И уже когда захлопывал дверь, сзади загрохотало оглушающе. Тяжелые удары падающих глыб сотрясали даже воздух. Он чувствовал себя мышью, которую запихнули в корзину и пинают ногами.
Грохот приближался, стены начали подрагивать. Он принялся связывать новое заклятие, с ужасом чувствуя, что не успевает, что разрушение приближается чересчур быстро...
От металлической двери раздался звон, Сладоцвет присел, оглушенный, в черепе словно взорвалась бочка с кипящим маслом. Уши вспыхнули в огне, даже кости заныли от металлического звука.
Дверь тряхнуло второй раз, и, он не поверил глазам, литая медная доска в руку толщиной внезапно выдулась как пленка бычьего пузыря, в которую с той стороны швырнули булыжником. В следующий миг там зиял провал, а дверь пронесло через всю комнату, как осенний лист, подхваченный ураганом.
В черном зияющем проеме возник человек. Сладо-цвет, который уже начал было подниматься, вскрикнул и снова опустился на пол. Через порог ступила сама смерть в облике пылающего огня. На голове было косматое пламя, сквозь страшные нечеловеческие глаза извергалось зеленое пламя.
Сладоцвет никогда не видел таких шкур, да неужто на свете могут быть такие громадные волки, а этот страшный запах лесного зверя, когда не удается разделить запахи от шкуры и от этого человека...
Грудь незнакомого волхва тяжело вздымалась, ноздри раздувались, как у хищного зверя. Нечеловеческий взгляд уперся в Сладоцвета с такой силой, что он ощутил, как начинает дымиться одежда.
— Кто ты... — проговорил он, собирая все мужество, — кто ты... могучий...
Человек с горящей головой прорычал:
— Я тот... которого ты назвал болваном... Я тот, который пришел, чтобы ты сказал это мне в глаза!
Сладоцвет сказал, дрожа как лист на ветру:
— Ты... пришел убить меня?
— А ты того стоишь? — осведомился незнакомец грозно.
— Теперь уже не знаю, — ответил Сладоцвет, собрав все мужество. — Если бы ты посмотрел на меня вчера... или сегодня утром...
Олег смотрел бешеными глазами. Грудь тяжело вздымалась, голые плечи блестели, словно политые маслом.
— Кто, — спросил Олег сдавленным голосом, — доставил мертвую воду в царство царевны Миш?
Сладоцвет грянулся на колени:
— Я даже не знал, что это возможно!
— Почему?
— Нет чародея, сумевшего бы пройти в царство мертвых и вернуться живым!
Олег несколько мгновений смотрел подозрительно:
— Да? А если источник мертвой воды пробился наружу?
Сладоцвет трясся, чувствуя холодок смерти:
— Я... никогда... не слышал! Не знал!.. И не знаю таких, кто бы знал!.. Пощади! Что ты... хочешь? Я признаю твою мощь, я стану твоим слугой, если ты оставишь мне жизнь!
Олег исподлобья оглядел помещение. Уютно, широкие столы с множеством древних книг, глиняных пластинок, бронзовых дощечек, даже плоских каменных глыб с дивными колдовскими знаками. Колдун в тиши, вдали от суетного мира предается изысканиям, как хотелось и ему самому. Но вот-вот грянет истребительная война... Неужели он тоже смог бы вот так, не глядя, что по всему свету горят дома, рыдают вдовы, а кони топчут хлебные поля?
«А что я делал три года», — сказал он себе, вслух же произнес, морщась от стыда:
— А кто мог слышать?
— Не знаю!
— Кого знаешь из колдунов, чья мощь выше твоей?
Сладоцвет всхлипнул, развел руками, но, взглянув в грозное лицо человека Леса, запричитал:
— Я никого не считаю сильнее... но если тебе нужен другой колдун... то ты его отыщешь за тремя реками к северу... Он ушел далеко под землю, чтобы ничто не отвлекало от... ха-ха!.. мудрых мыслей, как будто что-то мудрое придет в голову под землей, как будто мудрое не высоко в горах...
Страшный человек посмотрел пронзительными зелеными глазами. Кожа на скулах напряглась, желваки вздулись и не исчезали. Голосом, не предвещающим ничего доброго, процедил:
— Я отыщу его и под землей. А не отыщу, приду за тобой.
— Но что я... — пролепетал Сладоцвет, он снова рухнул в пучину отчаяния. — Меня за что, могучий?
— За сговор, — процедил Олег ненавидяще. — Старый седобородый козел!.. Да, я привык в Лесу чтить стариков, но не все старики заслуживают почтения. Ты и другие... вы кучка драчливых детей, что деретесь... не понимая, что есть нечто выше, чем та мелочь, ради которой бьетесь!
Сладоцвет пробормотал осторожно:
— Но чтобы понять, надо прожить долго, очень долго.
Олег закричал зло:
— А я не могу и не буду ждать! Мне уже двадцать весен... да нет, больше, а что я умею? И ничего не сделал!.. Так и тридцать когда-нибудь стукнет, совсем старость, а я буду ходить и просить, чтобы разрешили пошевелить хоть пальцем!..
Сладоцвет с великим изумлением понял, что этот разъяренный гигант выше его ростом не на версту, а разве что на полголовы, а годами совсем ребенок. Что еще скажет, когда исполнятся те самые немыслимо далекие тридцать лет... А на голове вовсе не жаркий огонь, а удивительно красные волосы!
Но из глаз в самом деле идет колдовской свет, ибо самые могучие колдуны бывают как раз с зелеными глазами, к умению прибавляется еще и врожденное, как умелому воину нужно еще и крепкое сложение, что зависит не столько от него, как от его отцов-прадедов.
