Штурмуя Лапуту - Юрий Павлович Валин
…— Эт вот «охранник»? — шкипер «Еху» ткнул толстенным кривым пальцем в сторону Лоуд.
— Ну. А какие сомнения? — уточнил Укс, уже понявший, что за тридцать золотых крон на борт возьмут кого угодно, хоть верблюда-каннибала.
Шкипер еще раз покосился на охранника, гордо положившего рукуна заткнутую за пояс ШУПЭ дубинку, и хрюкнул:
— А че не кормите героя? На чучло похож.
— Болел он, — сумрачно пояснил Укс. — Милейший, еще вопросы будут?
— Не, чо выспрашивать, — шкипер усмехнулся — устраивайтесь, раз пришли. С женушкой осторожнее, сдуть со сходен может. Отходим сразу, не возись, господин хороший.
Команда шлюп-сарая производила неприятное впечатление. Впрочем, об этом тоже заранее предупреждали — «хамье, дикари, о совести и не слыхали». Вот о характерном матросском запахе не предупреждали, хотя весьма ядреный и уникальный был запашок.
Путешественники загрузились, багаж в последнее время порядком разросся, из команды никто помочь даже и не подумал, но оно и к лучшему — ценный летательный аппарат, музыкальные инструменты, плащи и одеяла, запасы провизии и научные записи требуют особо бережного и профессионального обращения.
Укс переносил последний мешок, когда отбывающего «преподавателя» придержал один из местных работников причала:
— Передумать не хотите? С «Еху» ходить, да в такие дальние рейсы, не самая разумная идея.
— На ином судне пошли бы, да выбора нет.
— Это, конечно, это верно, на Лапуту никто и не ходит. Но женушку вашу жаль, — намекнул добрый человек.
— За предупреждение спасибо. А с командой разберемся, не первый раз.
— Ну, вам виднее.
Укс высыпал в ладонь добросердечному тануфферцу уже не нужные местные медяки и взошел на пахучий борт. Матросы заворчали что-то нецензурное и принялись отдавать концы.
Пассажирских кают на борту не имелось в принципе, путешественники устроились под низким навесом ближе к носу.
— Оно и лучше, — сказала Лоуд, деловито выстраивающая из мешков и свертков спально-диванные места. — Дожди здесь редкость, ветерком мило обдувает, на корме куда удушливее. Осмотримся, команду, видимо, штатно сократим. Чего-то их многовато, и все сплошь какие-то пахучие и неприветливые. Нарвутся.
— Само собой, — согласился Укс, расслабляя завязки стоек дельтаплана. — Полагаю, с этим они особо не затянут.
— Да, по всему видать, отойдем в Бездну, и за нас примутся, — Лоуд вольно вытянулась на мешках и закинула нижние лапы повыше. — Это все Фунтик виновата. Она слишком симпатичная.
— Стараюсь сникнуть изо всех сил. Но у меня платье слишком хорошее. И я влюбленная, — оправдалась девушка.
— Что за жалкие отмазки⁈ Ладно, платье из хорошей ткани, епископское, допустим. Но вот эта сияющая мордаха…. Я вот, может, тоже влюбленная в науку. Ничего, держусь как-то, очами не сверкаю, никого не провоцирую, — намекнула Профессор. — Ладно, ложитесь, Уксику нужно вздремнуть. Я посторожу, выспалась в «Цветной русалке».
Фунтик умела растворяться в объятиях: дыхания совсем не слышно, почти бесплотна, даже тепло тела неощутимо. Полезная привычка. А иногда совершенно излишняя. Человек, да и иной разумный, должен хоть иногда доверять объятьям, становиться беззащитным и совсем-совсем спящим. Впрочем, это тоже дело привычки.
Подруга, конечно знавшая, о чем думал пилот, прошептала:
— Одеяло хорошее. Наверное, дорогое?
От нового одеяла действительно пахло хорошей шерстью, добротным приятным красителем, да и вообще уютом.
— У Профессора изрядный опыт в подготовке экспедиций. Отличное одеяло зацепила. И полагаю, цена не имеет значения. Когда Лоуд здорова и в форме, она предпочитает расплачиваться не деньгами, а чем то более нужным людям. Ценным советом или непричинением вреда бывшему хозяину товара.
— Научную степень, её же зря не дают, да? — хихикнула Фунтик.
Она заснула сразу, мгновенно и крепко, как тумблер выключили. Укс обнимал маленькое, но приятно отяжелевшее тело. Размышлял о двигателе «Еху», о судьбах путешественников, слушал перегавкивания экипажа — общались на борту в основном краткими однообразными ругательствами. Иногда мимо навеса проходил кто-то из моряков — их уже можно было различить по оттенкам индивидуальной вони. Укс не морщился, хотя тянуло. Привык к хорошему, а ведь если вспомнить, мир не так уж и ароматен. Вон и Логос вернулся — сидит на захламленном борту, в Бездну смотрит, рожу кривит, от застарелых ароматов корабля нос воротит.
* * *
Сутки и еще сутки не самого приятного рейса. Уже ставший привычным клекот винтов, спиральный курс вверх, скучноватая пустота здешней Бездны.
Конечно, научной группе скучно не было, поскольку безделье и наука заведомо несовместимы. Беседовали, планировали — осторожно и неспешно — будущее взаимодействие. Фунтик рассказывала о своей родине то, что считала нужным и возможным, партнеры отвечали примерно тем же, разве что у них имелся куда больший выбор затрагиваемых тем, бытовых подробностей, поучительных случаев и забавных случайностей. Все же Фунтик куда меньше путешествовала, да и восприятие мира у нее было, выражаясь научным языком, «монохромное».
…— Да, вот она, жисть! — философствовала Профессор, жуя полоску пресной вяленой рыбы. — Прямо как у нас в молодости, да, Уксик? Идешь по судьбе, балансируешь, такой одинокий, свободный, легкий как обглоданный хвост черноперки. В карманах только фига и ножичек, и ведь хватает этого снаряжения при любой жизненной ситуации.
— Вообще-то я и тогда не очень ножичком умела, да и сейчас слабовата, — призналась Фунтик и посмотрела на Укса. — Меня иным манерам учили.
— «Ножичек» здесь в более широком смысле, — сказал Укс. — В общем-то, ножевое искусство оно полезное, ты подучишься, лишним не будет. А насчет иных манер это очень удачно. Научный специалист ты в редкой сфере, а еще умна и хладнокровна. За что ценим и любим.
Фунтик чуть заметно сморгнула.
— Вот ты дурак, Хозяин, да кто же так ляпает? — немедля возмутилась Лоуд. — Ты же первый раз про любовь говоришь! Нужно в торжественной обстановке, преклонить колено, распахнуть ларец — а там колечко с бриллиантом соответствующего размера. И текст уместный, проникновенный: «Я вас люблю, прям с вечера того рокового вторника. Примите мое большое сердце, ключи от дирижабля, клянусь обеспечить сытую красивую жизнь и рождение пятерых наследников!» В единственном числе «люблю», коллектив позже присоединяется, соблюдая уместную дистанцию.
— Не гони ерунды. Про мои чувства Фунтик знает, в конце концов, мы уже официально женаты, бумага в пять золотых обошлась, а это серьезная сумма, — напомнил Укс. — А вот тебя, как официального представителя коллектива, мы еще не слышали. В смысле, по данному вопросу,
