Город, которым мы стали - Нора Кейта Джемисин
Мэнни захлопывает за собой дверь.
– К магистрали ФДР, пожалуйста, – говорит он и одаривает девушку своей самой очаровательной улыбкой.
Это не может сработать. Она сейчас должна закричать изо всех сил и попытаться позвать ближайшего копа, чтобы тот пристрелил Мэнни. Но кое-что помогает девушке сохранить спокойствие. Мэнни сел в машину так, как сел бы в любое такси, причем довольно правдоподобно. Теперь девушка скорее подумает, что он просто ошибся и не представляет для нее угрозы. Кроме того, его действия пробудили и другую силу, выходящую за рамки простой психологии. Мэнни ведь уже чувствовал что-то подобное, верно? Всего минуту назад, когда он каким-то образом подпитался энергией хаоса Седьмой авеню, облегчив боль в своем боку. Он даже слышит, как эта сила шепчет девушке: «Может быть, он актер. Он похож на Того Парня, чье имя ты не можешь вспомнить, из Того Мюзикла, который тебе нравится. Так, может быть, пока не стоит поднимать визг?» Ведь ньюйоркцы не поднимают визг, оказываясь в обществе знаменитостей.
И откуда он все это знает? Да просто знает, и все. Старается схватывать на ходу.
Поэтому, когда проходит секунда, а девушка все так же продолжает смотреть на него в упор, Мэнни прибавляет:
– Ты ведь все равно едешь в ту сторону, да?
Она прищуривается, не отрывая от него глаз. Им горит красный, и они стоят, но сигнал для пешеходов уже мигает. У него есть еще примерно секунд десять.
– Откуда ты, черт возьми, это знаешь?
«Потому что такси не остановилось бы, если бы ты ехала не туда», – он этого не озвучивает и тянется за бумажником.
– Вот, – говорит он, протягивая ей стодолларовую купюру.
Она пристально смотрит на нее, затем кривит губы.
– Фальшивая, небось.
– Если хочешь, у меня есть двадцатки. – В двадцатках больше силы. Многие заведения в городе не принимают сотки, потому что тоже боятся фальшивых купюр. А двадцатками Мэнни сможет заставить ее отвезти его туда, куда ему нужно, хочет она того или нет. Впрочем, он бы предпочел ее убедить. А сила… силу он применять не хочет.
– Действительно, у туристов всегда с собой много налички, – бормочет она, хмурясь и будто споря с собственной осторожностью. – Да и на серийного убийцу ты не похож…
– Большинство серийных убийц стараются не выделяться среди обычных людей, – замечает он.
– Своим менсплейнингом ты меня не убедишь, чувак.
– Да, верно. Прошу прощения.
Похоже, последние слова оказываются решающими.
– Ну ладно. Придурки прощения не просят. – Она задумывается еще на мгновение. – С тебя два Бенджамина, и по рукам.
Он расплачивается двадцатками, хотя в его бумажнике есть еще одна стодолларовая купюра. Впрочем, призывать силу деньгами больше не требуется. Девушка завершила обряд, согласившись подвезти его, а затем выполнила второй, выторговав у него плату побольше. Звезды сошлись. Она его подвезет. Едва девушка кладет деньги в карман, сигнал светофора переключается, и позади нее немедленно начинает сигналить машина. Она небрежно показывает тому водителю средний палец, а затем выкручивает руль и проводит машину через четыре движущиеся полосы так, словно всю свою жизнь занималась только этим, гоняя на «Дайтоне 500».
Вот и все. Вцепившись в дверную ручку и пристегнувшись древним ремнем безопасности, который застегивается только поперек пояса, Мэнни старается делать вид, что его ничуть не заботит ее манера вождения. Он потрясен тем, насколько безотказно сработала его новая сила. И он догадывается почему. Почему в Нью-Йорке можно многое получить за деньги или просто наглостью. Наверное, то же самое сработало бы и во многих других городах, но здесь, в святая святых безграничного хищнического капитализма, деньги обладают почти магической силой. А это значит, что он может использовать их как талисман.
Несколько кварталов светофоры чудом остаются зелеными – и хорошо, потому что девушка, похоже, уже готова преодолеть звуковой барьер. Затем она вдруг чертыхается и жмет на тормоза, потому что светофор впереди быстро переключается на красный. Даже слишком быстро; удивительно, что она успевает затормозить. Через открытое окно до Мэнни доносится запах паленой резины, и он, подавшись вперед, щурится на светофор.
– Сломался, что ли?
– Наверное, – говорит девушка, барабаня пальцами по рулю. Этот жест Мэнни тоже знаком, он необходим для обряда «да переключайся ты уже поскорее». Вот только жест не срабатывает, потому что и обряд этот тоже никогда не работает. – Обычно они настроены как надо. Стоит одному светофору переключиться не в свое время, сразу образуется пробка.
Мэнни прижимает руку к боку, по которому снова начинает расходиться холодная, пульсирующая боль. Почему-то светофор снова пробудил в нем то чувство неправильности – и этого оказалось достаточно, чтобы свести на нет все его прежние старания. Он открывает рот, собираясь предложить девушке проехать на красный, но это рискованно. Неправильность, вероятно, ослабила его влияние на нее, и теперь ничто не мешает девушке снова задуматься, а что это за странный черный парень сел в ее антикварное такси. Но что бы ни происходило сейчас в восточной части острова, на магистрали ФДР, ему нужно добраться туда как можно скорее. Поэтому он не может допустить, чтобы его вышвырнули из машины.
Однако не успевает Мэнни заговорить, как перед ними перекресток проезжает «БМВ». Из ее колес тянутся длинные белые, похожие на перья усики.
Потрясенный, он смотрит машине вслед. Девушка-водитель тоже это видит; у нее отвисает челюсть. Назвать то, что они видят, перьями было бы не совсем верно. Это больше похоже на листья анемоны или на щупальца медузы. Когда «БМВ» проезжает мимо, скользя за кем-то более медлительным, они видят, как один из усиков как будто… делает вдох. Он немного приоткрывается, демонстрируя толстый стебель, который сужается по мере того, как удаляется от колес, и завершается слегка потемневшими кончиками. Они полупрозрачные, словно находятся не здесь – не в этом мире. Мэнни сразу же вспоминает, как видел два города сразу: эти усики тоже существуют одновременно здесь и там, где над городом простирается невероятное небо, а о людях никто никогда и не слышал.
Однако все это пустые рассуждения. В следующий миг Мэнни видит то, от чего его волосы встают дыбом. Усики вздрагивают, когда «БМВ» проезжает по яме, но реагируют они вовсе не на покачивание машины. Нет, они удлиняются. Поворачиваются, как антенны, и извиваются, как черви. Тянутся к кабине «Чекера», словно знают, что Мэнни внутри, и чуют его страх.
Водитель «БМВ», находясь, по-видимому, в полном неведении, уезжает, и Мэнни не сразу приходит в себя.
– Ты ведь тоже это видел, да? – спрашивает его девушка-таксист. Светофор наконец переключается, и они снова несутся в сторону магистрали ФДР. – Никто больше туда не смотрел, но ты… – Они встречаются взглядами в зеркале заднего вида.
– Да, – говорит он. – Да, я все видел. Я не… н-да. – До Мэнни запоздало доходит, что девушке, возможно, потребуется более подробное объяснение, если он не хочет, чтобы его вышвырнули из такси. – Ты не сошла с ума. Ну а если сошла, то не в одиночку.
– Умеешь утешать. – Она облизывает губы. – Почему же больше никто этого не видел?
– Хотел бы я знать. – Когда она качает головой, Мэнни прибавляет: – Мы уничтожим источник этой заразы. – Он говорит это, чтобы ее успокоить, но, произнеся слова, понимает, что они правдивы. Мэнни не позволяет себе размышлять над тем, откуда ему это известно. Он не задается вопросом, кто такие эти «мы». Они уже ввязались в это дело. Если Мэнни засомневается в себе сейчас, его сила ослабнет – и, что важнее, он начнет сомневаться в собственном рассудке.
