Блэйд Хок - Дар Крома
Не знаю на счет предсказаний, но на здоровье я никогда не жаловался. Детские годы были одними из самых лучших в моей жизни. Моими наставниками были лучшие воины племени — гордые, честные, благородные. Гоняли они меня до седьмого пота, не взирая на то, что я сын вождя. Поэтому я больше предпочитал слушать их, чем шаманов, постоянно талдычивших о моей избранности.
Шаманы… Эти раскрашенные люди в масках и шкурах животных любили поговорить. Очень любили. И чем больше я их слушал, чем старше я становился, тем яснее понимал, что за теми крупицами важных и полезных знаний, которые они передавали друг-другу из поколения в поколение, скрывается лишь пустота. Бессмысленные слова, глупые выдумки, дурацкие объяснения. Увиливания от вопросов, на которые они не знали ответа. Смехотворные оправдания за то, что их ритуалы не приносили пользы, а предсказания не сбывались. А после того, как я один раз увидел, что они сами поедают жертвы — плоды и охотничью добычу, которые мой народ приносил богам, то я окончательно и бесповоротно разочаровался в шаманах. Старался избегать их, общаться с ними как можно реже.
Но вскоре после моего посвящения в мужчины в жизнь мою вмешалась судьба. Вождь ушел к богам и стал решаться вопрос о том, кто станет новым правителем племени. По обычаю им должен был стать мой любимый брат Нгебу. Помните, я говорил, о том, что появился на свет, когда матушка с отцом еще не были одной семьей. Нгебу же родился уже в семье. Поэтому и вождем должен был стать именно он. Это устраивало всех. Всех кроме шаманов. Они заявили, что, видите ли, Нгебу не такой умный, великий и могучий воин, как я, что он, по их словам, «обычный». Глупые болваны! Нгебу хороший воин, достойный Мабинти. Честный, справедливый, разумный. Шаманы на это, конечно, плевать хотели. Для них были важнее пророчества и легенды, поэтому они потребовали, чтобы именно я стал вождем. Преодолеть запрет обычая было не то, чтобы очень сложно — надо было, чтобы я убил своего братишку Нгебу в поединке! Вы представляете, что мне предложили эти самовлюбленные ублюдки? Чтобы я убил Нгебу! Короче говоря, я предложил запихнуть их предложения в свои черные волосатые задницы! Тогда подумав денек, шаманы намекнули, несмотря на отказ — рано или поздно Нгебу умрет сам, как бы «случайно». Тут гнев и ярость всклокотали во мне. Я насадил главного шамана на копье и припечатал его дрыгающееся тельце к дереву. А племени заявил, что ухожу — поэтому нет больше смысла шаманам плести свои козни!
Но добавил, что если вдруг вернусь и обнаружу, что с братом что-либо случилось, то перебью всех раскрашенных шаманских обезьян и скормлю их тела гиенам. Попросил друзей проследить за этим, собрал необходимые вещи и со спокойной душой отправился на север. Я решил посмотреть на скопление огромных хижин из камня, о которых слышал от стариков. Так, продравшись через кишащие хищными зверьми леса и саванны, населенные враждебными племенами, я добрался до Кешана и первого города в своей жизни — Кешии.
Я познакомился с цивилизацией. Да, быстро я разобрался в хитросплетениях нового мира. Первоначальное восхищение сменилось разочарованием — «цивилизация» оказалась грязью, нищетой и нелепицей варварских городов. После того же, как я несколько лун поработал стражем и познакомился с еще более темными сторонами Кешанской жизни — политическими интригами, предательствами и бессмысленными смертями, то ничего, кроме презрения к тем, кто стоял во главе города, уже не чувствовал. Самое главное в цивилизации я понял — деньги решают все.
Я покинул Кешан и отправился в Дарфар. Работать снова за мелочь мне уже не хотелось. Я знал, на что способен и поэтому в городе Зибебу первым же делом отправился во дворец властителя, которого звали Музородзи. Встал перед ним и заявил, что хочу стать его телохранителем. Наивный Музородзи со смехом приказал своим воинам выкинуть меня из его покоев. Но недолго он смеялся, — ухмыльнулся Шанго. — Вместо наглеца, как он меня назвал, из его покоев вылетели все его отборные воины. Один за другим. Так я получил свою первую высокооплачиваемую работу. И клянусь Нергалом, это было отличное место. У меня было все — красивые женщины, изысканные яства, роскошные одеяния, все блага высшего общества. Но такая жизнь не долго радовала меня. Скоро мне просто стало скучно от однообразия. А хотелось нового, хотелось чего-то узнавать. Сначала я взялся за изучение нового для меня оружия — лука и кривого дарфарского меча. И, видит Митра, я вскоре превзошел в воинском искусстве своих наставников.
А потом я познакомился, и вскоре подружился с престарелым стигийским жрецом Туткересом. Он много лет назад явился в Дарфар с необычной, как я потом узнал, для нетерпимых и высокомерных стигийцев целью. Проповедовать культ Сэта — нести правильное имя бога, коего в той черной стране все называли Дамбаллахом. Явился, и как этого и следовало ожидать, успеха не добился. Но для меня это знакомство это стало подарком судьбы — он открыл мне знания разных народов, науку, мысли мудрых людей. Я научился писать, считать, узнал историю мира, изучил карты. Рассказы стигийца об огромных, могучих и богатых северных странах, гигантских армиях, великих культурах, потрясающих воображение каменных городах, шпили которых пронзают серое небо, запали мне в душу. Я захотел все это увидеть.
Конечно, больше всего старый Туткерес скучал по родной Стигии. Поэтому и восхвалял ее больше всего. В его словах она представала самым могущественным государством мира, управляемым мудрыми жрецами бога Сэта, ночью предающимися философским размышлениям о благе и судьбах своего народа, а днем воплощающими эти мысли в жизнь. Сами дарфарцы, впрочем, отзывались о Стигии немного по-другому. Тем не менее, я решил все это проверить. После долгих споров Музородзи отпустил меня, щедро одарив на прощание.
Как вы уже, наверное, догадались, Стигия оказалась не совсем такой, как ее расписывал Туткерес. Да, величественные сооружения поразили меня, да, воины этой страны организованы и обучены, да, государство обладает высокой культурой, но вот жизнь разных слоев населения отличается коренным образом. Я и раньше был знаком с рабством — в Черных королевствах с этими вопросами не церемонятся, но положение стигийских подневольных людей, причем там они официально людьми и не считаются, поразило и меня — их жизнь ничего не стоит, существуют они в полнейшем убожестве, питаясь так, чтобы только не умереть от голода. Ценность жизни крестьян, слуг, бедняков тоже не слишком высока — среди них процветают нищета и безысходность. Ну, а для людей более высокого положения все меняется кардинально — тут вам и уважение, и порядок, и справедливый суд. На самом деле такая картинка не особо удивительна — если говорить начистоту почти везде так происходит, однако особенностью стигийцев является то, что они относятся к такому положению вещей спокойно, с равнодушием, не ропщут, не возражают — ведь так захотел Великий Змей Сэт. Чьи дети спокойно ползают по улицам и выбирают жертвы для своего отца.
