Энтони Белл - Бремя чужих судеб
Посредине увешенных дорогими коврами покоев, стоял круглый каменный алтарь, вокруг которого были расставлены кресла. Перед алтарем сидел Стегали Чернокнижник. Перед ним на золотом подносе лежали две злополучные шкатулки из слоновой кости.
– Вы пришли ко мне за тем, чтобы отомстить, не так ли? – равнодушным голосом поинтересовался колдун.
– Ты убил моих родителей, колдун! – крикнула Карина. – Я знаю это.
В следующий миг чернокожая рабыня, выхватила спрятанный в складках платья кинжал, и что есть силы, метнула его в колдуна. Острое лезвие, пролетев над алтарем, остановилось возле самой груди Стегали, затем медленно развернулось, неподвижно повисело в воздухе, словно раздумывая нужно ли ему делать то, что должно свершиться, и молниеносно, словно бросок кобры, вернулось обратно к девушке, вонзившись в ее черную шею по самую рукоять.
Конан яростно зарычал и бросился на Чернокнижника, намереваясь превратить его в изрубленный кусок мяса. Однако его тяжелый меч разнес лишь кресло, в котором до этого сидел колдун.
– Я не виновен в гибели родных этой женщины, – донесся до варвара голос Стегали. – Так же как невиновен и в других смертях. Вы сами выбираете свою судьбу. А я всего лишь исполняю волю высших обитателей вселенной, чьи поступки и деяния неподвластны человеческому пониманию. Я только орудие в руках вечности. И я судьба тех, чья жизнь давно уже предрешена на весах времени.
– И что… – ядовито заметил Приам, на которого жестокая и бессмысленная смерть девушки подействовала несколько возбуждающе, вызвав у вора, хотя и кратковременное, но неподдельное возмущение, – бывшему чеканщику Аммали тоже было суждено на этих самых твоих весах времени сдохнуть от разрыва башки?
– Именно так, – равнодушно отозвался голос Чернокнижника.
– А ты не скажешь мне, какова будет моя смерть? Может, я сумею с ней как-нибудь договориться, когда она зайдет ко мне в гости, – напористо продолжал Приам.
– Хочешь обмануть судьбу… – холодно заметил Стегали. – Но у тебя для этого не осталось времени.
– Почему? – глаза Приама широко открылись. В мгновение ока от его былой смелости не осталось и следа.
– Ты умрешь от испуга.
Старый барыга и обманщик затравленно оглянулся по сторонам и закричал:
– Ты лжешь, колдун! Лже…
Внезапно лицо Приама побагровело, он схватился за сердце и судорожно глотая воздух, рухнул бездыханным на пол.
– Никто не может обмануть судьбу, – заключил голос Чернокнижника. – А если я и повинен в чьей-то смерти, то никто не знает о моей вине больше, чем я сам. Я искал эти шкатулки, чтобы изменить свое прошлое в лучшую сторону, но обладая ими, я вдруг твердо осознал, что мое прошлое меня вполне устраивает. Ведь если бы его не было, то я вряд ли сумел бы достичь того, что умею и знаю именно сейчас, а не вчера.
– Значит, тебя волнует только твое настоящее, колдун? – зло поинтересовался киммериец, бессильно сжимая рукоять меча. – Тогда ты должен знать, что твое "настоящее" трудно назвать счастливой жизнью…
Ему никто не ответил.
Отбросив бесполезный клинок, Конан шагнул к каменному алтарю, и посмотрел на золотой поднос с двумя шкатулками.
– Ну, хорошо, вершитель чужих жизней, – яростно прорычал он. – С судьбами этих двух людей ты уже разобрался, а как же моя? Или я недостоин твоего благосклонного внимания?
– Решить свою судьбу с помощью чужой воли не так уж и сложно, – голос Стегали слабел. – Порой, гораздо сложнее повелевать своей судьбой самому. Ты не находишь, варвар?
В комнате повисло грабовое молчание.
– Разберись сначала со своей поганой судьбой, Чернокнижник, прежде чем браться решать чужую! – гневно вскричал Конан.
– В этих шкатулках содержатся две половинки одного целого, – донесся затихающий голос колдуна. – Сложив их вместе, ты можешь попытаться изменить свою жизнь, а может быт и жизни тех, кто тебе дорог…
Киммериец открыл одну шкатулку, затем другую. Там находились половинки одной большой жемчужины. Конан взял их в руки. По комнате пронесся холодный ветер. Жемчуг источал мягкий белый свет, в котором мелькали какие-то слабые огненные искорки. Некоторое время северянин, заворожено следил за бессмысленной суетой маленьких огоньков. Потом ладони его сошлись вместе и обе половинки жемчужины соединились в одно целое. Хаотическое мельтешение звездочек сменилось ослепительной вспышкой, после чего они медленно сложились в какой-то сложный замысловатый узор.
* * *– Выпьешь чего-нибудь, Конан? – радушно предложил Аммали, с неторопливой величавостью направляясь к напиткам, разлитым по изящным бокалам. Его неспешная косолапая походка придавала ему сходство с медведем, не раз виденным Конаном во время охоты на далеком севере.
– Благодарю тебя, – холодно ответил киммериец, не обращая внимания на предложенный бокал вина, в котором плавали какие-то странные снежинки, привлекающие внимание тем, что бесконечно складывались в различные узоры. – Но мне бы хотелось сначала услышать твои предложения насчет какого-то дела, ради которого ты меня звал, или посланная тобой служанка ошиблась? Тогда я пойду…
Вдруг, лицо его потемнело, он еще раз внимательно посмотрел на предложенный бокал, на плавающее в нем снежинки, затем спокойно перевел взгляд на Аммали и твердо сказал:
– Да, чеканщик, я, пожалуй, пойду, – Конан тяжело вздохнул. – Ради твоей же целой головы попытаюсь изменить свою судьбу в ту сторону, где пахнет удачей, а не твоими мозгами…
– Что ты имеешь ввиду, киммериец? – удивленно спросил его Большой купец.
– Да так, бывший чеканщик, – нехотя отозвался тот. – Слова одного темного колдуна подсказывают мне, что все мы сами выбираем свой жизненный путь…
– Я тебя не понимаю, варвар! – сердито воскликнул хозяин дома.
– Береги свою голову, Аммали, – сурово произнес Конан, оборачиваясь на пороге. – Знаешь ли, порой ее так трудно поставить обратно на место…
