Подземный мир и живая вода - Алексей Вячеславович Зубков
Втроем вслед за лошадьми выскочили наружу. С той стороны господского дома слышалась канонада. Во дворе носились лошади, не находя выхода, то есть утоптанного снега на фоне сугробов.
Какие-то существа, похожие на мужчин и женщин выглядывали из окон и дверей хозяйственных построек, опасаясь ступить во двор, где резвились мало не пять десятков коней. Вот уже третья лошадь свалилась в яму для боев, наткнулась там на дохлого, но от этого не менее пахучего медведя и испуганно ржала, создавая еще больше паники.
Побежали мимо конюшни с внешней стороны, вбросив клинки в ножны и держа аркебузы перед собой. Ласка еще порадовался, какой крепкий наст, но понял, что это повод не для радости. По такому насту волна штурмующих легко доберется до дома.
Вот и они, бегут. Несколько упырей под обстрелом подскочили к дому с угла и подпрыгивали, заглядывая в окна. Стрелки в окнах расстреляли все готовые заряды и перезаряжались. Упыри добежали до крыльца и подергали дверь. Закрыто. Нужен таран, но тарана не будет, пока по двору мечутся испуганные лошади.
Бах! Бах! Бах! — три выстрела с близкого расстояния убрали троих. Серебряную пулю упырь не держит, это все знают. Теперь берем оставшихся в сабли и стараемся рубить головы.
Против троих добрых молодцев четверо красноглазых. Пусть они безоружные, но быстрые и очень стойкие на рану. Разменяют любую часть тела на возможность укусить, а укус упыря почти смертелен, если только немцы не привезли какой-то антиупыриной алхимии.
Упыри не фехтуют. Поэтому корд Вольфа достаточно остер и тяжел, чтобы в сильных руках снести сначала ногу, а потом и голову.
Сабля намного легче, но и для нее мясо и кости не преграда.
Итальянский меч с красивой витой гардой — колющее оружие, но элегантный взмах срубает шею как пучок соломы.
Упырей четверо, и последний прыгает по-звериному. Ласка увернулся. Бенвенуто принял прыгающего на острие меча. Упырь провалился через острый тонкий клинок до перекрестья, схватил Вольфа руками за левую кисть и впился в запятье. Ласка снес твари голову, но поздно. Успел своим острым языком пробить до крови.
— Вольф!
— Не бери в голову, мне бы до заката дожить, — улыбнулся оборотень.
Постучались в дверь, покричали. Кто-то понял, что свои, и открыл. Как раз в это время где-то вдали затрубила труба, и недобитые твари отступили.
24. Глава. Второй приступ
— Элефант, вижу, жив, вы тоже. И слава Богу, — сказал Фредерик.
— Не будешь ругать за потерю конюшни? — удивился Ласка.
— Плевать на конюшню. Вы сорвали им штурм со стороны двора одновременно со штурмом с фасада. Кого там встретили из нечисти?
— Они заставили сражаться днем ночную околодомовую нечисть. Так не бывает. Это не по правилам.
— Может быть, я чего-то не знаю в польских реалиях, но и со стороны фасада пошла атака не по правилам. Откуда тут толпы упырей и русалок? Я почему-то всю жизнь думал, что это штучные твари, а не стайные.
— Ага, а лешие и водяные привязаны к своей территории, — добавила Рафаэлла, — И все, кого мы тут видели, никакие не шляхтичи Подземья, а скорее простолюдины по тамошним меркам.
— Потому что их собирают и гонят в бой старшие твари, — сказала Марта.
— Это понятно, — поморщился Фредерик, — Допустим, они согнали всех водяных и леших с обозримой округи. Но где они взяли столько русалок и упырей? Почему смогли послать ночных днем?
— Сказал бы я, где и почему, — мрачно усмехнулся Кшиштоф, — От этого дерьма даже я тут подустал.
Фредерик вопросительно посмотрел на него.
— Место в тридцать три слоя проклятое. Тут и черти с демонами могут среди бела дня появиться.
— Почему?
— Если пан немец запамятовал, то здесь тридцать лет и три года было логово душегубов, — сказал за Кшиштофа весельчак Анджей, — В округе сколько баб и девок обижено, не счесть. Еще и с собой в полон сколько привезено.
— А мужиков?
— Мужиков вокруг братские могилы навалены. Упыри все оттуда.
— Но упыри же строго местные, от могилы далеко не отходят, — сказала Рафаэлла.
— Упырей, шановная панночка, в смысле не отпетых и не похороненных по правилам покойников, здесь, сколько себя помню, было столько, что крестьяне к нам же на поклон и ходили, чтобы мы нечисть поразгоняли.
— Тут что, вообще покойников не отпевают? — удивился Фредерик, — Разве в деревне не должна быть церковь или там, часовня?
— Если кто в деревне помер, отпоют. Когда своего батюшки или ксендза нет, так соседского позовут. Отпоют обязательно. А вот если бунтовщик на кого из нас напал, или мы пленных порубили, или просто смерд в лесу под горячую руку попался и сабли острой отведал, так и пес с ними со всеми. В овраг скинули, да ветку сверху.
— Я не поняла, священники в деревне есть или нет? — спросила Рафаэлла.
— Когда есть, когда нет, — ответил Анджей с неизменной улыбкой, — Последний с церковью сгорел недавно. Предпоследний приперся морали читать, так мы его на крыльце разложили и по голой дупе плетей выписали. Не вынес позора, сбежал. До него был поп, тот за дочь мстить пришел с саблей. Видать, до пострига знатным был бойцом. Двоих наших посек, да на третьем устал.
— Ваших вы что, тоже не отпеваете?
— Ууу, панночка! Душегуба век недолог. Кого с поля брани помирать привезут, кто на поединке удар пропустит, а кто и пану слово поперек скажет. Каждого отпевать, отпевалка сломается.
