Пропавший легион. Император для легиона - Гарри Тертлдав
– Спокойно, спокойно, в такую ночь, как эта, лучше не ссориться, даже если на то и есть причина. Видит Фос – я говорю правду.
Даже красные отблески походных костров не окрашивали его лица. В дрожащем свете огня он выглядел бледным и постаревшим. Плечи его согнулись под тяжким бременем. Он повернулся и ушел проверять другой отряд.
Брат императора Туризин тоже занимался инспекцией, однако он разговаривал с растерянными солдатами в своем, более прямом стиле.
– Ты, болван! Клянусь Фосом, я еще не встречал такого разгильдяя! – услышал Марк его крики недалеко от того места, где он стоял. – Дай мне этот лук, ты, бесполезный кусок дерьма.
Зазвенела тетива. Туризин выругался – он промахнулся. Он снова пустил стрелу. Где-то в темноте заржала в агонии лошадь.
– Вот так-то, – сказал Севастократор. – Вот так надо это делать!
Странно, но Ортайяс Сфранцез тоже помогал сплотить армию. Он бродил по лагерю, декламируя разную чушь:
– Умные солдаты – а я назову вас скорее философами, чем воинами, – вы должны показать варварам, что их желание одолеть вас бесплодно.
Или:
– Души Йорда обречены, и у них нет второй жизни. Их тела так же уязвимы, как наши. Их легко сбросить в пучину смерти.
Это зрелище было, вероятно, до ужаса нелепым. Солдаты улыбались, слушая величественные тирады своего командира, а в такое время на их лицах нечасто можно было увидеть улыбку. Более того, несмотря на то что Ортайяс предавался длиннейшим рассуждениям, говорил он правду, и те, кто его слушал, в общем, не могли с ним не согласиться.
Среди солдат ходили и жрецы, молясь вместе с ними и повторяя клятву верности Видессосу.
Никому в эту ночь не было дела до ереси намдалени или до претензий васпуракан на первородство. Перед лицом смертельной опасности каждый понимал необходимость сплочения.
Язычники-каморы наравне со всеми произносили слова присяги. Жрецы не подходили к кочевникам, но они клялись чиновникам Маврикиоса. И то, что они после роковой стычки у ворот давали эту присягу не сразу, убедило Марка в том, что слово их было крепко. Если бы они задумали предательство, они клялись бы без раздумий, чтобы обман был более достоверным.
– А, здравствуй!.. – Рядом с трибуном появился Нейпос, который какое-то время оставался незамеченным. Маленький жрец выглядел суровым, что так не подходило к его пухлому веселому лицу. Он нерешительно сказал: – Могу ли я предложить тебе и твоим солдатам присоединиться к тем, кто дает клятву верности Видессосу? Я не хочу обидеть тебя, и у меня нет ни малейших сомнений в вашей преданности, но похоже, что сейчас это сделать необходимо.
– Конечно, – кивнул Скавр. Если бы римляне были выделены из всех остальных и не были приглашены принять участие в церемонии, это был бы плохой знак, но, как уже сказал жрец, сегодня каждый солдат в лагере клялся в верности.
– Но какая клятва подойдет тебе? Ведь большинство моих людей не следует вашей вере.
Нейпос почесал свою выбритую голову.
– Сложный вопрос. Может быть, у тебя есть какие-нибудь предложения по этому поводу?
Марк немного подумал.
– У нас есть такой обычай: когда ты идешь на службу в легион, ты даешь клятву и все остальные клянутся тоже, следуя твоему примеру. Если я поклянусь опять, на этот раз моими и твоими богами, подойдет ли такое тебе?
– Я не могу просить большего. Этого вполне достаточно.
– Прекрасно.
По команде трибуна букинаторы затрубили в трубы, призывая легионеров к вниманию. Чистые звуки труб прорезали шум голосов в лагере. Римляне подняли головы, чтобы узнать, в чем дело. Когда Марк увидел, что все смотрят на него, он спросил, есть ли среди солдат кто-нибудь, кто не желает давать клятву, о которой говорил Нейпос. Никто не отказался.
– Отлично, – сказал он. – Теми богами, которые принесли нас сюда, и богами, которых мы встретили здесь, я клянусь повиноваться Императору и исполнять все его приказы как можно лучше. Клянетесь ли вы так же, как я?
– Иурамус! – крикнули легионеры по-латыни так, как в тот день, когда они вступали в легион. – Мы клянемся!
Нейпос не понимал слов, но смысл их был вполне понятен ему. Он поклонился Марку в знак благодарности и поспешил к другим отрядам.
Шум вокруг лагеря стоял ужасный. Не в силах открыто штурмовать укрепления, йорды делали все, что могли, чтобы запугать его защитников. Некоторые подъезжали поближе, выкрикивая угрозы и ругательства на ломаном видессианском, другие поднимали вой, полный ярости. Но хуже всего были громкие удары барабанов, гремевших у каждого костра йордов, как удары сердца сумасшедшего, умирающего бога. Земля дрожала от этих звуков, они отдавались в мозгу и пробирали солдат до костей. Спать в такую ночь не смог даже флегматичный Скавр. Поэтому он только приветствовал появление гонца от Маврикиоса, причем с таким энтузиазмом, что тот только покачал головой в недоумении.
Марк без труда нашел палатку Императора, которая была больше всех остальных и находилась в самой высокой точке лагеря, что открывало Маврикиосу обзор всего войска. Но добраться до нее было так же трудно, как пробиться через толпу на Форуме Паламас в имперской столице. Весь лагерь не спал, там постоянно передвигались люди. Кто-то шел по делам, кто-то бесцельно бродил, пытаясь отвлечься от тяжелых дум.
Трибун почти не смотрел по сторонам. Гай Филипп не успел вовремя остановить его, и Марк со всего размаха столкнулся лбом с наемником-халога. Высоченный белокурый человек раздраженно повернулся. Его правый глаз прикрывала повязка.
– Гляди себе под ноги, ты, дурень! – начал он и внезапно остановился.
– Скапти! – воскликнул Марк. – Я не знал, что ты с армией. Ты должен был навестить нас давным-давно.
– Когда я в последний раз виделся с тобой, я говорил, что мы встретимся снова. – Командир гарнизона Имброса пожал плечами. Больше для себя, чем для римлян, он продолжал: – Судьба человека – странная вещь: если ты не идешь к ней, она сама к тебе приходит.
Он сжал Скавру руку обеими ладонями и в удивлении покачал головой. Оставив римлян гадать относительно своих странных слов, Скапти повернулся и пошел своей дорогой – одинокий, сильный, гордый человек.
Глядя ему вслед, Гай Филипп сказал:
– Я и прежде видел солдат с таким выражением лица. Фей, как назвал бы его Виридовикс.
– Да, он почему-то думает, что я – орудие в руках его судьбы и несу ему гибель. Пусть боги докажут, что он ошибается. – Но что-то еще не давало покоя Скавру, и он вдруг понял: – А почему ты позаимствовал выражение именно у Виридовикса?
На лице центуриона появилось мрачное выражение, которое Марк минуту назад видел на лице Скапти, сына Модольфа.
– Эти слова подходят к халога, не так ли?
– Не могу не согласиться. Пойдем посмотрим, как чародеи Маврикиоса будут приделывать нам крылья, чтобы вытащить из этой западни.
Но волшебников, насчет которых прошелся Марк, на военном совете не было,
