Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2) - Мэтью Стовер
Вовсе не хочу подсказать Вороньему Крылу мысль, что мы отстаем.
Не стоило тревожиться - когда первая искра утреннего солнца блестит над линией гор, вздымающийся в ослепительно синее небо столб дыма виден даже мне. Он валит с края утеса, вероятно, справа от прохода, что ведет из вертикального города на плоскогорье.
Сухопутный флот расползается, будто волна, что ударилась об утес.
Мы прибыли.
Сумерки окрашены синим, тихо падает снег. Колени болят от долгого сидения на земле, на краю утеса, но мне не хочется двигаться.
Подо мной простерся огромный флот Митондионнов, прицепившийся к почве; и походные костры, и жарящееся мясо для десятков тысяч огриллонов. Больше, чем народ Черных Ножей. Меньше Пуртинова Брода. В паре сотен ярдов от левого плеча высится флагман, будто многоэтажка из трущоб Миссии.
Всё возвращается на круги своя.
Снега на земле довольно, и сапоги Ангвассы хрустят, когда она подходит сзади. - Ты в порядке?
- Всё хорошо. - Не совсем, но к чему жалобы? - Хотелось бы, чтобы здесь была она.
- Огриллоны заставляют нервничать ведьмин табун.
- И меня тоже.
Ангвасса присаживается на запорошенную белым траву, вздох ее столь же слаб и жалок, как свист ветра. - Это... зловеще... - бормочет она, глядя на пустоши. - Видеть огни и знать, что это не лампы и очаги добрых людей за городскими окнами, а костры эльфов с диким войском...
- Ага. - Я резко киваю в сторону юрты, что одиноко стоит у нашего огонька. - Есть прогресс? Кто-то что-то сказал? Хоть что-то?
- Нет. ни звука. Ни движения. Не сомневаюсь, эльфийская магия позволила им общаться безмолвно.
- Или оба заснули.
Она качает головой. - Эльфы вообще спят?
Я дергаю плечами. - Думаю, когда захотят.
Они не спят. Что бы Т'фаррелл Митондионн и мой папа ни делали долгие часы, это не сон. И я вовсе не желаю знать больше.
Лишь хочу, чтобы они закончили.
- Я никогда... - Ангвасса снова испускает слабый вздох, и еще. - Никогда не знала отца.
Я смотрю на нее, а воспоминания о папе - из приятных - прокручиваются перед глазами. Не могу вообразить жизни без него.
И выдавливаю лишь: - Мне жаль.
Она кивает, скорее задумчиво, нежели грустно. - Но я знала любовь в доме дяди. Меня любили.
Я отвечаю таким же кивком. - И меня. В доме отца.
- Иногда кажется, что с отцом было бы легче.
- Ага. - Я смотрю на темнеющий снег. - Хотя на деле оказывается наоборот.
Через некоторое время ее взгляд замечает слабое движение света. Она оглядывается и тяжело встает. - Выходит.
Я не гляжу туда. - Окей.
- Я отступаю.
Это дает мне знать, о ком она говорит. - Ладно.
Скрип его шагов неровен, почти случаен - как будто он хочет остановиться, но тут же решает, что нужно подойти поближе. - Это был... особенный разговор.
Я не пытаюсь ответить.
- Воронье Крыло... ну, вот необычайное существо! Что он предлагает сделать...
- Вы согласились? Вы готовы пройти через всё?
- Я... Мне не хотелось бы.
- Но сделаете.
- То, о чем мы говорили...
- Ага, знаю, все эти сказания и прочая дрянь. Сможете написать гребаную книгу.
- Он говорит, я напишу книгу. "Сказания Первого Народа"...
Мне словно хлопнули по затылку. Оборачиваюсь, не зная, какого хрена ожидаю увидеть. Мне дан лишь темный силуэт на фоне костра... но я читаю его позу, как люди читают дорожные знаки. - Хотите рассказать?..
- Мы не говорили о фольклоре, - прерывает он. - Сказания... Он вложил их в мою голову. Сказав, что лишь их я буду помнить. Что вернусь в Терновое Ущелье с ужаснейшей головной болью, но смогу записать всё, что он дал. Что обеспечит мне докторскую степень и профессорство, и женитьбу на любимой женщине. И сына.
- Значит, на деле вы говорили...
- О будущем. Моем будущем. - Силуэт шевелится, словно он хочет протянуть мне руку, но боится, что я ее отрублю. - Он сказал, кто вы.
Черт.
Голова весит две тонны.
- Я не ваш сын.
- Он объяснил и это. Могу сесть?
- Нет.
- Извините?
- По буквам произнести? - Я уже на ногах, не помня, как и когда вскочил. Не помня, когда успел рассердиться. - Нет, мы не будем вести треклятые беседы. Не будем обсуждать мое детство. Не будем говорить о маме. Ни за что!
- Но... - Плечи опускаются, он отшатывается, чуть не упав. - Но я даже не знаю вашего имени...
- Придумаете какую-нибудь хрень, когда рожусь. Не важно. Вы не вспомните обо мне наутро, а завтра я буду чертовски мертв. Оставим это.
- Мертвы? - Он ничего не говорил о чьей-то... гм, смерти...
- Я не кто-то. Я что-то. И не следовало говорить о смерти. Скорее об уничтожении.
- Не понимаю... - Ладони его поворачивается вверх, будто он надеется набрать воду понимания в чашу рук и выпить. - Тысяча перворожденных магов. Двадцать пять тысяч огриллонов. И я. Один день, и он вернет меня туда, откуда забрали вы. С книгой историй в голове. Такова сделка. Он не упоминал...
- Не упоминал об Истинных Реликвиях?
- Что, Меч и Рука? Ну, сказал, они будут уничтожены в ритуале... но ведь они почти символичны, верно? Как частицы Истинного Креста или Грааль?
- Не символичны. Метафоричны. Это не одно и то же.
- Разумеется, но я не уверен, какое различие видите вы.
- Вполне простое. - Я машу рукой в сторону Ангвассы, смутного силуэта в снегопаде. - Ангвасса. Похоже, вы немного познакомились по пути сюда. Ничего странного?
- Кроме того, что она супергероиня?
- Она не человек. Как и я.
- Так что она?
- Она Рука Хрила.
- Да какого черта?
- А я... - Тихий вздох и слабое движение плеч, и холодок страшной сказки - ведь впервые за всё время я произношу это
