Прикосновение хаоса - Скарлетт Сент-Клэр
– Он в самом конце колонны, – ответил Аполлон. – Он войдет вместе с другими героями после полубогов.
Персефона вздрогнула.
– Мне неприятно, что он должен идти в тени Тесея.
– И я не в восторге от этого, – сказал он. – Но такова традиция.
Персефона хотела закатить глаза, но не сделала этого.
– Ты присоединишься к играм, Аид? – спросил Аполлон.
– Нет, – сказал Аид. – Мало кто хочет сразиться со смертью.
– Уверен, что Тесей и его банда придурков хотели бы попробовать.
Персефона нахмурилась.
– Ты участвуешь, Аполлон?
– Да, – ответил он. – В единоборстве.
– Как смертный, верно?
– Нет, – сказал он. Его губы были плотно сжаты, как будто это предположение оскорбило его. – Я бог. Я буду сражаться как бог.
– Но Аполлон…
– Со мной все будет в порядке, Персефона, – сказал Аполлон. – Несмотря на то что у меня нет сейчас магических сил, у меня все еще есть физическая сила. Было бы несправедливо сражаться с простыми смертными.
Раздался пронзительный свист – сигнал богам готовить свои колесницы.
– Пожелаешь мне удачи? – спросил Аполлон.
– Моя удача всегда с тобой, – сказала Персефона, но она все же боялась за него, не зная, что именно задумали Тесей и его люди.
Аполлон ухмыльнулся и не спеша ушел, возвращаясь к своей колеснице.
– Мне это не нравится, – сказала Персефона, когда Аид натянул поводья, направляя колесницу вперед. – У него нет магии.
– Аполлон не полагается на магию в бою, – сказал Аид. – С ним все будет в порядке.
Она пыталась найти утешение в его словах, но когда они въехали в сводчатый коридор стадиона, ее беспокойство только усилилось. Толпа уже гудела, как буря, грохотала вокруг них, а они еще даже не были на арене.
Персефона не сводила взгляда с Ареса, когда он выехал из тени туннеля – солнце, отражающееся от его золотых доспехов, плюмаж из красных перьев, выбивающийся из-под шлема, словно огонь, струящийся по спине. Он поднял в воздух свое копье – то самое, которым он пригвоздил Аида к земле.
Направляя свою колесницу, бог войны оглянулся на нее с циничной улыбкой на лице.
И вдруг настала их очередь.
Было так ярко, что Персефона едва могла держать глаза открытыми, когда они выехали наружу. Ей показалось, что солнце стало еще ярче и жарче после шторма ее матери. Даже сейчас она чувствовала, как его лучи обжигают ей кожу. Она моргнула, на глазах у нее выступили слезы, и она подняла руку, чтобы прикрыть лицо, услышав гул толпы. Она не могла различить звуки – были ли это радостные возгласы или насмешки, – но на самом деле это не имело значения, потому что она чувствовала ярость, витающую в воздухе. В конце концов, когда ее зрение приспособилось, она смогла разглядеть ее в сердитых краснолицых смертных, вопящих с трибун. Их руки были сжаты в трясущиеся кулаки, и хотя некоторые из них признавались ей в любви, ненависть кричала намного громче. Однако, когда Аид проследовал за колонной колесниц к пешеходной дорожке, огибающей пыльное покрытие стадиона, толпа притихла.
Персефона оглянулась на своего мужа.
– Что ты делаешь?
– Вселяю в них страх смерти.
– Я не хочу, чтобы их преданность рождалась из страха.
Аид ничего не ответил, но она и не нуждалась в его словах. В основном она просто выражала свой собственный страх – что ей никогда не вернуть доверие мира смертных.
Аид остановил колесницу, и Персефона расслабила руки, вытянула пальцы, осознав, с какой силой она сжимала края. Аид отступил на шаг, давая ей возможность повернуться к нему лицом. Он взял ее руки в свои и поцеловал их, и потоки целебного тепла ослабили ее боль.
Персефона удивилась тому, что покраснела. Она привыкла, что Аид совершал гораздо более похотливые вещи, но в легком прикосновении его губ было что-то такое, что она почувствовала глубоко внутри.
Он слегка улыбнулся, как будто сам ощутил огонь, который зажег в ней, и сошел с колесницы.
– Позволь мне помочь тебе, – сказал он, глядя на нее снизу вверх. Его руки уже лежали у нее на талии, а лицо было на уровне ее грудей, которых он не забыл коснуться подбородком.
– Ты знаешь, что я не откажу тебе, – сказала Персефона.
Он приподнял ее, а когда опустил на землю, позволил проскользить вниз по его телу. Она чувствовала каждый его твердый сантиметр. Она снова покраснела, не сводя с него взгляда.
– Я знаю, что ты делаешь, – сказала она.
– И что же? – спросил Аид.
– Ты надеешься, что я заведусь от твоего прикосновения и попрошу разрешения уйти.
– Ну и? – спросил он. – Ты завелась?
Персефона прищурилась.
– Я не уйду, Аид.
– Нам не обязательно уходить, – сказал он. – Я могу трахнуть тебя где угодно.
– Вы двое такие отвратительные, – сказал Гермес, проходя мимо, одетый в золотые доспехи и золотой обруч с крыльями.
– Не завидуй, Гермес! – усмехнулся Аид.
Персефона закатила глаза и прошла мимо них, следуя за богами на трибуны.
Аид шел рядом, словно тень. Они прошли мимо первого ряда богов, где Афродита и Гефест сидели рядом с Аполлоном и Артемидой. Персефона ожидала презрения богини, поскольку ни одна из их предыдущих встреч не прошла гладко, и, по словам Афродиты, Артемида приняла призыв Зевса привести к нему Персефону в цепях, все ради титула и щита, хотя, похоже, и не спешила выполнить свою миссию. Персефона задумалась, не имеет ли Аполлон к этому какое-то отношение.
Проходя мимо Артемиды, она встретилась с ней взглядом и прошла во второй ряд. Персефона с ужасом осознала, что сидит напротив Геры, которая восседала на одном из двух троноподобных сидений, очевидно, предназначенных для Царя и Царицы Богов, хотя бог неба отсутствовал.
Персефона задумалась, знают ли боги о том, что случилось с Зевсом.
Чувствовали ли они себя так же, как все остальные? Противоречиво и неуютно?
Гера уже сидела, ее проницательный взгляд был устремлен на Персефону. Она посмотрела на нее в ответ и коротко кивнула.
– Ты знаешь, что это место предназначено только для олимпийцев, – сказал Арес.
– А как становятся олимпийцем, Арес? – спросила Персефона. – Когда ты побеждаешь кого-то в бою?
Гермес прижал руки ко рту и крикнул:
– Сгораешь!
– Она не сжигала меня, идиот! – огрызнулся Арес.
– Я не имел в виду буквально, – сказал Гермес. – И кто из нас идиот?
Аид положил руку на плечо Персефоны и проскользнул мимо нее, чтобы сесть слева, между ней и Аресом. К счастью, Гермес сидел справа от нее. Она наклонилась к нему и прошептала:
– Как выбирают олимпийцев?
Она не знала, потому что с тех пор, как боги победили в Титаномахии, олимпийцы никогда не менялись – и никогда не умирали.
– Ну, во-первых, один из нас должен умереть, – сказал Гермес. – И тогда, я полагаю, Зевс делает выбор.
Персефона оглянулась через плечо туда, где Гера маячила у нее за спиной.
– А если Зевс не может?
– Тогда ответственность ложится на Геру, – сказал он. – Но этого никогда не случалось.
По тому, как Гермес говорил, можно было подумать, что он верит в
