Украденный наследник - Холли Блэк
Мадок сидит на деревянной скамье, прислонившись к каменной стене, подальше от решетки, невыносимо разящей железом. Его нога перевязана в двух местах – неаккуратно и наспех, как будто он бинтовал ее сам. Я замечаю у него на глазу повязку, сквозь которую сочится кровь. Он дрожит, а его зеленая кожа кажется слишком бледной при мерцающем свете тюремной лампы. Вероятно, он уже много недель страдает от холода.
Гиацинт отпирает дверцу камеры и заводит меня внутрь. Я внимательно слежу за тем, чтобы случайно не коснуться металлических прутьев решетки.
– Я освобожу вас, – шепчет он, когда я прохожу мимо него. – Когда все будет готово, вам доставят ключ. Ждите меня в алькове напротив тронного зала. Я приведу лошадь.
Я вопросительно смотрю на него.
Он вздыхает.
– Да, ее самую. Летунью. Несмотря на девчачье имя, она быстра и тверда на ногу.
Он закрывает дверь. Я благодарна ему за то, что он не стал меня обыскивать и не нашел уздечку, обернутую вокруг моей талии и скрытую под формой служанки. Я не уверена, как бы он с ней поступил.
Ощущаю новый приступ головокружения и бреду к скамье, переживая, что не успею до нее добраться. Я потеряла много крови.
Гиацинт устремляет взгляд на Мадока, и на его лице отражается боль.
– Как вы, сэр?
– Приемлемо, – отзывается красный колпак. – Что с девчонкой? Она выглядит так, словно откусила кому-то руку.
Удивительно, но его слова смешат меня. Правда, вместо смеха я издаю какой-то странный звук.
– Ее язык, – коротко поясняет Гиацинт, и Мадок кивает, как будто уже сталкивался с подобными ситуациями.
Хотя Гиацинт служил в армии Мадока, я никогда не задумывалась о том, что они действительно могли знать друг друга. Странно слышать, как они ведут дружескую беседу, особенно учитывая, что один из них тюремщик, а другой – заключенный.
Когда Гиацинт направляется к выходу, красный колпак бросает на меня взгляд.
– Приветствую, маленькая королева, – говорит Мадок с кривой усмешкой. Может, он и не приходится Оуку родным отцом, но я узнаю этот озорной взгляд. – Вы выросли и вернулись сюда, чтобы уничтожить свою создательницу. Не стану вас в этом винить.
Я почти уверена, что у него нет одного глаза. Я помню старого генерала по бесконечным встречам и пирам, когда сидела в грязи или шла на поводке вслед за лордом Джарелом. Помню его спокойную манеру речи и горячее вино, которое он однажды дал мне, а также красноватый блеск крови, который не раз замечала на его зубах.
Такой же блеск, который появляется на моих зубах, когда я сплевываю кровавую слюну вместо того, чтобы ее проглатывать.
Гиацинт говорит Мадоку что-то еще, а я опускаю голову на руки, вытягиваясь на скамье. Снова чувствую головокружение и закрываю глаза, надеясь, что оно пройдет само и я снова смогу сесть. Однако в следующее мгновение меня поглощает тьма.
Очнувшись от забытья, сразу слышу голос Оука:
– Она дышит ровно.
К тому времени, когда я полностью прихожу в себя, уже говорит Мадок.
– Для тебя будет лучше, если она не проснется, – доносится до меня его глубокий, раскатистый голос. – Что произойдет, когда она узнает о твоем обмане? Что будет, когда она осознает, какая роль в твоем плане отведена ей?
Я замираю, стараясь ни одним неосторожным движением не выдать того, что пришла в сознание и внимательно их слушаю.
Голос Оука пропитан покорностью.
– Ей придется решить, как сильно она меня ненавидит.
– Убей ее, пока можешь, – мягко произносит старый генерал. В его голосе звучит смесь сожаления и смирения.
– Для тебя это решение всех проблем, – отзывается Оук.
– А ты вечно пытаешься залезть в пасть ко льву, надеясь, что ему не понравится твой вкус.
Несколько долгих секунд Оук молчит. Я вспоминаю, как обнадеживающе он улыбался мне, когда его ранило отравленной стрелой. Как одним глотком выпил яд. Вспоминаю слова Тирнана о том, что он пытается отвлечь на себя внимание наемных убийц, чтобы защитить семью. Мадок не ошибся: Оук действительно бросается навстречу опасности. На самом деле я не уверена, осознает ли Мадок, до какой степени он прав.
– Я начинаю терять надежду, что ты возьмешься за ум, – наконец говорит красный колпак. – У тебя нет стремления к власти. Ты отказываешься от нее, даже когда она сама предлагает тебе схватить себя за горло.
– Довольно об этом, – резко отвечает Оук, словно они ведут этот спор далеко не в первый раз. – Во всем, что произошло, виноват ты. Почему ты не мог набраться терпения и остаться в изгнании? Почему не смирился со своей судьбой?
– Это не в моем характере, – мягко отзывается красный колпак, как будто Оук и сам должен понимать, что сказал глупость. – И я не думал, что за мной придешь ты.
Принц вздыхает. Я слышу легкий шелест.
– Позволь мне взглянуть на твои раны.
– Прекрати суетиться из-за пустяков, – отмахивается Мадок. – Если бы боль беспокоила меня, это означало бы, что я ошибся с профессией.
Долгое время никто не нарушает тишину. Я думаю, не стоит ли мне зевнуть или еще как-нибудь показать, что я очнулась.
– Я ни за что не стану ее убивать, – говорит Оук так тихо, что я едва его слышу.
– Тогда надейся, что она не убьет тебя, – отзывается генерал.
Услышав эти слова, я некоторое время лежу очень-очень тихо. Наконец слышу звук шагов служанки и звон тарелок. Пользуюсь этим и, тихонько застонав, переворачиваюсь на спину.
Копытца Оука стучат по полу, и вот он уже стоит на коленях передо мной. Его золотистые волосы растрепаны, лисьи глаза полны тревоги.
– Рэн, – выдыхает он, просовывая руки между прутьями несмотря на то, что железо обжигает ему запястья. А потом проводит пальцами по моим волосам.
«Что произойдет, когда она узнает о твоем обмане? Что будет, когда она осознает, какая роль в твоем плане отведена ей?»
У него есть тайна, настолько ужасная, что, узнав ее, я могу его возненавидеть. Никогда бы не поверила, если бы не услышала, как он говорит это отцу.
Служанка оставляет тарелки на земле перед нашими камерами. Жестокая пытка, поскольку тарелки слишком широкие и не пролезут между прутьями, а значит, пленнику придется касаться запястьем железа каждый раз, когда он будет подносить ложку ко рту. На ужин острый, жирный суп с ячменем и каким-то мясом
