Гай Орловский - Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары

— Может, — поинтересовался я, — сразу брать?

Она поморщилась.

— А что ему предъявим? Улики должны быть желез­ными. Иначе суд не примет. Думаешь, почему до сих пор тебя прищучить не удается?

— А если взять его, — поинтересовался я, — приве­сти в вашу ментовку... или она теперь полицовка?.. А там вы уже выбьете своими привычными методами. Ну там ногами по ребрам, пальцы в дверь...

Она вздохнула.

— Я тоже, когда смотрю на тебя, мечтаю о таком. К сожалению, у нас в комнате для допросов все пишет­ся со всех четырех сторон. А в суде сперва внимательно смотрят, не было ли давления. Как будто от тебя можно что-то получить без давления!

— Злая ты, — сказал я с одобрением. — Это хорошо. Автомобиль хоть и полицейский, но умело выбирает

самые короткие маршруты, проскакивал через дворы, однажды вроде бы даже проехал через детскую площад­ку, я покосился на Мариэтту, заметила или нет такие вольности, но, возможно, власти себе и не то позволя­ют, кто бы из нас ни охамел, окажись у руля.

В участке в мою сторону покосились с некоторым интересом, но посмотрели на хмурую Мариэтту и заго­варивать не рискнули. Хотя, конечно, в наше благопо­лучное, каким его считают, время даже тех, кто раньше имел право на оружие, ограничивают и прижимают, так что всякий новенький, получивший право даже на но­шение, вызывает внимание.

Мариэтта усадила меня за свой стол, комп включил­ся по ее жесту, на экране вспыхнула заставка «Игры для младших».

— Ух ты, — сказал я, — вот во что режешься на службе?

— Это для тебя, — объяснила она. — У меня комп определяет интеллектуальный уровень того, кто садит­ся в кресло.

— Здорово, — сказал я. — Тебе он ставит тыщу по айкью?

—  Мы говорим о тебе, — ответила она. — Знаешь, я уже насмотрелась на придурков вроде тебя, что не жи­вут, а существуют, не слезая с дивана, и общаются только с себе подобными... И такие остроумные, приколистые, везде хаханьки, смешки, как бы юмор, откатанные словечки и остроты...

Она остановилась, словно споткнулась, я сказал по­ощрительно:

— Ну-ну, давай фаталити.

— Однако же, — произнесла она с некоторым сом­нением и долей изумления, — у тебя в самом деле что-то есть из того, над чем хихикаешь. Не понимаю. Как такое могло случиться?

Она смотрела требовательно, я в самом деле ощутил себя как-то не весьма, развел руками.

—   Знаешь... скажу правду, но вряд ли поверишь...

Она ответила очень серьезно:

—А ты рискни. Я вообще-то девушка очень довер­чивая.

—Тогда слушай, — сказал я тяжело. — Все так, как ты и сказала. Такой я вот диванный фанат, а это еще хуже, чем диванный стратег, что все на свете знает и указывает правительству, как рулить страной пра­вильно и мудро. А я указывал только, как пройти по краю, кому паснуть, чтобы гол в верхний правый угол... И ничего больше не желал, мне и так было хо­рошо.

Она кивнула, понимая, таких много, а с заменой ав­томатизацией таких вот хомячков становится все боль­ше, это понятно, хрюкай дальше.

—   И вот однажды, — сказал я несчастным голо­сом, — является мне Господь... хотя нет, Господь нико­му не является, явился ангел Исрафил и сказал мне трубным гласом, глас — это такой голос, громко и весь­ма как-то повелительно: «Вручаю тебе Силу, существо!.. И можешь ею пользоваться!»

Она помрачнела.

—Ну-ну.

—Я вскричал тоже трубно, но не так трубно, а менее трубно: «Как? Я Избранный?» Он поморщился, даже скривился, их тоже достали этими избранными, гово­рит: ни фига, тебе лишь вручена Сила». И тут же исчез, чтобы я больше ничего не спрашивал. Поняла?

Она покачала головой.

—Поняла, что брешешь. И, как всегда, все сводишь к дурацким шуточкам.

—Какие шуточки, — сказал я тоскливо. — Я ника­кой не Избранный, даже не избранный, но у меня Сила, которой могу пользоваться, а могу и не. Могу всю жизнь все так же не слазить, а то и не слезать с дивана. И как поступить? Я уже советовался с табуреткой, но для нее вопрос был сложноват...

Она фыркнула.

—Проблема?

—Еще какая, — подтвердил я. — Когда у тебя появ­ляется Сила, то вроде бы как-то оставаться на диване уже не личит. А если все-таки слезешь, то это же не сов­сем я, потому что настоящий я только на диване!.. Вне дивана я уже ненастоящий.

Она фыркнула.

—   А если наоборот? Только вне дивана ты и настоя­щий?

Я уперся в нее взглядом. Разочарована, ожидала бо­лее правдоподобного объяснения, ну там каких-то осо­бых тренировочных лагерей для сверхсекретных агентов особой одаренности, а сейчас просто обрывает крылья моей дурацкой фантазии...

—   Настоящий, — пробормотал я. — А что такое на­стоящий?.. Когда я ненастоящий, то это философствующий сибарит на диване, а когда настоящий... то ди­карь с атомной дубиной в руке? Да не просто дикарь, а питекантроп, которого вовсе не ужасают эти убийства и смерти, что должны ужасать современного просве­щенного и культурного человека?

Она хотела что-то сказать, явно злое и возражательное, но запнулась и посмотрела как-то странно внима­тельно.

—А в твоем бреде что-то есть...

—Ой, спасибо!

—Но все равно бред, — отрезала она. — Ангелы ему, видите ли, являются!

—А что?

—Рылом не вышел, — заявила она. — Им стоит уви­деть только твою Аню, чтобы больше никогда не смо­треть в твою сторону! И вообще вычеркнуть тебя из всех списков и подчистить тэги.

—Да что ты прицепилась к Ане, — сказал я слабо. — У всех мужчин есть эти Ани или Светы... Не ревнуй, они для того, чтобы нам жизнь украшать, а ты — чтобы пор­тить. Вы разные, не пересекаетесь.

Она сказала жестоко:

—Когда я появляюсь, она должна быть в ящике, как Дракула!.. И выключена. Я не любительница триангла.

—Хорошо, — ответил я торопливо, — но тогда ты должна быть и ею... Конечно-конечно, оставаясь и со своим гадким характером.

Она отмахнулась.

—   Ладно, проехали. Насчет Исрафила это у тебя ма­ния величия, но ты в самом деле быстро меняешься. Мой психомер придется отключить или перекалибро­вать, а то зашкаливает, когда на тебя смотрит.

—   Может, и мания, — сказал я невесело, — может быть, это был Эсраил или Сарафиил, но проблема в том, что Сила вручена не совсем тому, кому следует! Это я признаюсь тебе честно и пока никто не слышит, а для других я герой на белом коне... конь — это такое живот­ное, на нем в дикую старину ездили.

Она огрызнулась:

—Я знаю, что такое конь!.. Все, я получила резуль­таты, теперь заедем еще к одному человеку. Как он ска­жет, так и сделаем.

—Такой умный? — спросил я.

—Ум тут ни при чем, — огрызнулась она. — Была бы я умной, стала бы вот так с тобой, когда можно просто придушить?