Владимир Корн - Путь на Багряный остров
Гулял я совершенно бездумно, без всякой цели, только для того, чтобы запастись впечатлениями перед долгим полетом на Острова, когда многие дни меня будут окружать одни и те же лица и весь мир сойдется до крошечной палубы «Небесного странника». Посмотрел представление бродячих комедиантов на главной площади, украшенной сложной фонтанной композицией из переплетающихся в танце крылатых змей.
Труппа играла пьесу, довольно злую по содержанию, высмеивая короля и его окружение.
«Интересные вещи получаются, – размышлял я на ходу. – И порядка в Эгастере больше, чем в Дигране, и выглядит он богаче, но вот тебе пожалуйста: в самом центре столицы открыто смеются над самим королем, и стража не спешит разогнать комедиантов. Мало того, еще и смеется вместе со всеми».
Я совсем уж было собрался присесть под навесом одной из харчевен, приглянувшейся мне еще по прошлым визитам в Эгастер, когда взгляд случайно наткнулся на вывеску книжной лавки.
Встретил меня, вероятно, сам владелец – невысокого роста старик с седой бородой клинышком и умным взглядом выцветших от времени глаз.
– Что угодно господину? – спросил он, внимательно меня оглядывая.
Наверное, он готов был услышать, что мне нужна книга о похождениях какого-нибудь героя-любовника, иллюстрированная многочисленными цветными гравюрами, выполненными в жанре откровенного натурализма. Но когда я сказал, что меня интересует что-нибудь из работ Иолисена Лидвейга, торговец отшатнулся, изменившись в лице:
– Вы что, молодой человек! Его трактаты запрещены во всех известных мне землях! – он понизил голос до шепота, окинув взглядом пустующую лавку.
Затем, еще раз оглядевшись, все так же вполголоса поинтересовался:
– А зачем вам Иолисен Лидвейг?
– Да так, попалась мне одна его книга, – не стал лукавить я. – Правда, не в очень хорошем состоянии.
– И какая же именно?
– «Кровь Древних».
– «Кровь Древних»?! – по-моему, у него даже голос дрогнул. Книжник мгновение помолчал, затем спросил без особой надежды в голосе: – Молодой человек… господин… может быть, продадите мне ее? Я дам очень хорошую цену. Не для себя, конечно, есть у меня один покупатель, – последние слова прозвучали не очень убедительно.
Я посмотрел на него внимательно. Не может ли быть так, что, когда я вернусь сюда с книгой, в лавке меня будут ждать люди из особой канцелярии королевства Эгастер?
Как будто бы нет; в глазах книжника горел особый огонек, свойственный людям, чью душу полностью занимает какая-нибудь пламенная страсть.
И тем не менее соблазн продать книгу у меня не возник, тем более сейчас, когда я внезапно узнал, что являюсь обладателем этакого раритета. Вздох сожаления донесся мне уже в спину.
Выйдя на улицу, я поискал взглядом приглянувшуюся харчевню, но тут услышал скрипку, и ноги сами понесли меня на звук.
На площади возле фонтана стоял высокий длинноволосый юноша и играл какую-то печальную мелодию. Но как играл! Скрипка, казалось, пела в его руках как живая, и столпившийся вокруг народ стоял, как зачарованный, слушая волшебную музыку.
В первые ряды мне удалось протиснуться с трудом: никто в толпе не хотел уступать место.
«Нет, определенно он не уличный музыкант, – решил я, разглядев его более пристально. – Одет прилично, и худ совсем не оттого, что недоедает».
Музыкант играл, полностью отдавшись музыке, глядя поверх голов слушателей затуманенными глазами, и вдруг я вздрогнул, узнав его: «Господи, это же Герберг, скрипач из поселка собирателей куири. Мы вывезли его из Антира, спасая ему жизнь, когда он сорвался со скал. Но как он оказался здесь?»
Словно отвечая на вопрос, один из моих соседей, на вид – приезжий купец, сказал, обращаясь к товарищу:
– Этого скрипача пригласил сюда сам король, чтобы послушать его волшебную игру. И вот он играет на площади для всех, и как играет! Боже мой, услышу ли я еще хоть раз подобное!
Герберг конечно же меня не признал, да и откуда ему? Все время нашего полета в Магуранд он лежал в беспамятстве. Да и зачем ему? Николь отдавала ему свою жизненную силу, чтобы он смог продержаться до храма Богини-Матери. И отдала ее почти без остатка, отдала так много, что сестрам храма едва удалось спасти саму Николь. А я так, сбоку припека, подумаешь, не спал три ночи, ловя воздушные потоки, с кем не бывает?
Выбравшись из толпы, я бросил взгляд на оставшихся без публики комедиантов. И чего тут, спрашивается, удивительного? Настоящее искусство совсем не в том, чтобы мастерски высмеивать все и вся, оно в умении возвысить обычные вещи до уровня божественного, – как возвысил игру на скрипке этот музыкант.
* * *Под навесом было не жарко, стул удобен, вкусное вино очень напоминало то, что делают на моей родине. Поначалу мне хотелось взять холодного пива, но, вспомнив о предстоящем разговоре с господином Гаруэлом Кнофтом, от этого намерения я отказался.
Мимо проехала сверкающая вишневым лаком карета, двухколесная, с закрытым верхом, запряженная соловой кобылкой, украшенной множеством светлых яблок. Облик пассажирки, молодой дамы со скрытым вуалью лицом, показался мне знакомым, и я долго провожал карету взглядом, пока она, наконец, не скрылась за углом.
Я сидел, глубоко задумавшись; тем неожиданней прозвучал для меня женский голос, раздавшийся совсем рядом, едва ли не над самым ухом.
– Здравствуй, Люк.
– Здравствуй, Эйленора, никак не ожидал тебя увидеть, – ответил я, вскакивая со стула. – Выглядишь, как всегда, – само очарование. Присядешь?
Впервые я обратился к ней на «ты», без всякой «леди»; получилось так само собой, и она восприняла это как должное.
– Отчего нет? – улыбнулась Эйленора. – Только ненадолго, меня ждут.
– Вино? Здесь подают превосходное. Или, может быть, бисквит? Эта харчевня ими на весь Эгастер славится.
– Ну разве что глоточек, – не стала противиться она, и я подозвал пробегавшего мимо служку.
Отпив из бокала глоток, Эйленора снова улыбнулась.
– Итайский ром? Ты вспомнила о нем? – догадался я, на что она кивнула.
– Как у тебя дела, Люк?
Я пожал плечами: как будто бы все хорошо.
– Вероятно, завтра отправлюсь на Острова.
Эйленора сразу посерьезнела:
– Пытаешься убежать от самого себя? Думаешь, поможет?
Мне пришлось пожать плечами снова: поможет – не поможет, но ведь надо же что-то делать? Да и поздно что-то менять, раньше надо было думать головой, уже не откажешься.
– Как ты сама?
Лицо у нее сразу стало другим, видеть его таким мне раньше не приходилось. Каким-то добрым, что ли, и взгляд необычный, и улыбка.
– Знаешь, Люк, через какое-то время в моей жизни произойдет нечто такое…
