Эпидемия - Евгений Юрьевич Лукин
Лёха ушел, а я сел дочерчивать график. И завелся во мне некий проказливый бесенок. Толкает изнутри локотком и толкает.
Наконец не устоял я перед соблазном, рискнул:
— Товарищ майор, разрешите обратиться!
— Ну, обратись…
— Товарищ майор, вы в леших верите?
— Два наряда вне очереди!
— Есть два наряда вне очереди!
Вот и думай теперь…
Глава 5
Просто поразительно, как быстро мы привыкаем к любой чертовщине, при том, конечно, условии, что она приносит нам выгоду. Взять, к примеру, меня. Убежденный материалист. Если и верю во что, то в научный атеизм — и вот, здравствуйте вам, охотно пользуюсь Лёхиными услугами, пытаясь, правда, время от времени уразуметь, кто же он такой, этот Лёха. Так заигрались в лешего, что приходится порой себя одергивать, напоминать, что все это не всерьез…
Не всерьез-то оно не всерьез, но ведь действует!
Честно сказать, я думал, что замом по политчасти комбат назначил меня ровно на один день — пока не уедет проверка из штаба округа. Ничего подобного! Я теперь и впрямь должен был вести политзанятия. И если бы не Лёха, ох несладко бы мне пришлось. Ненавижу педагогику. Накушался за полгода.
Помню боевое свое крещение. Собрались в красном уголке. Сел за столик, раскрыл нацарапанный впопыхах конспект и принялся обличать американский империализм. Слушают. Внимательнейшим образом слушают. Рядовой Леший сидит, дерзко закинув левую ногу за правую, и заговорщически мне подмигивает. И возникает вдруг подозрение, что слушают-то меня слушают, а вот слышат ли?
Умолкаю на пробу. Никакой разницы. Ловят каждое мое слово, местами кивают (а я молчу)!
Уже на следующем занятии распоясался окончательно: сажусь, достаю позаимствованный в штабе старый журнальчик, подмигиваю в ответ моему дружку и углубляюсь в переводной детективный роман без конца и начала. А политинформация идет своим чередом. Иногда в бытовку заглядывает комбат, окидывает происходящее циничным взглядом из-под козырька и, сделав мне знак продолжать, исчезает.
Приходил однажды и Карапыш, тоже слушал, кое-что даже в блокнотик заносил. Интересно было бы почитать эти его записи. Нет, правда! Лёха-то ведь в политике ни бум-бум. Но что-то же он им там внушает!..
Конспекты, правда, все равно кропать приходилось — для отчетности. Ну да после сельской восьмилетки для меня это проблемой не было.
* * *
Восхитительное чувство собственной безопасности опьяняло. Я уже мог позволить себе такую роскошь, как сострадание к ближним.
— Лёха, — сказал я. — А Клепикову не поможешь?
— Загоняли мальчонку? — сочувственно спросил он.
— Да не то слово!
— Ну я ж не могу за каждым по пятам ходить! — резонно возразил Лёха. — Мне вон огород поливать…
— Нет, ну… при случае…
Подумал, почесал клиновидную свою маковку.
— Ну, при случае… ладно.
* * *
А потом стряслось нечто такое, что прямо хоть беги к замполиту и кайся в пропаганде вредных суеверий.
В казарме задребезжал телефон. Дневальный, не дослушав анекдота, ринулся к тумбочке, сорвал трубку, представился по всей форме, кого-то там выслушал.
— Есть! — рявкнул он и дал отбой. — Рядовой Леший!
— Я!.. — встревоженно откликнулся Лёха.
— Бегом на КПП! Там к тебе брат пришел…
— Какой брат?! — Похоже, Лёха ошалел.
— Какой-какой! Сказали: близнец…
Мы переглянулись, и в Лёхиных глазах я увидел… Да много чего увидел. Были там и страх, и оторопь, и даже, как мне почудилось, внезапная надежда — уж не знаю, правда, на что…
Беглым шагом достигли мы КПП. В комнатке для посетителей никого не оказалось.
— Где он?
— Да вон за воротами топчется.
— А чего внутрь не пустил?
— У него при себе документов нет…
Метнулись на выход.
— А ты куда? — остановил меня помощник дежурного. — Это ж к нему, а не к тебе.
Тут такая тонкость: городишко, в окрестностях которого располагалась наша группа дивизионов, был настолько незначителен, что в нем даже не было комендатуры. А коли так, то не могло быть и увольнительных. Поэтому любое проникновение военнослужащего за пределы части считалось самоволкой. Иными словами, высовывать нос за ворота Лёха тоже не имел права — пришли там к нему, не пришли…
— Слышь, — вкрадчиво напомнил я сержанту, — а завтра, между прочим, занятие…
Тот подумал — и пропустил. А то начну еще завтра выспрашивать про политическую ориентацию Гондураса…
Да, отношение к нам с Лёхой за последнее время поменялось сильно. Салабоны-то мы салабоны, но он — правая рука комбата, я — левая. Или наоборот.
Собственно, не в том суть. Проскочил я вертушку — и остолбенел. Передо мной на бетонке стояли два Лёхи: один — в «мабуте» (летняя полевая форма), другой — в штатском.
Клянусь, большего потрясения я в жизни своей не испытывал.
Витязь на распутье: направо пойдешь — в психушку попадешь, налево пойдешь — в леших поверишь, прямо пойдешь… Да! Прямо, и только прямо! Мне следовало тут же на месте судорожно придумать какое-никакое объяснение. Скажем, одного брата-близнеца медкомиссия признала годным к строевой, другого — нет.
— Ты что, сдвинулся? — придушенным шепотом спросил признанный годным.
— А чо? — испугался непризнанный.
— Суп харчо! Ты как здесь оказался вообще?
— Приехал…
— Как ты мог приехать без паспорта?
— Пошел в паспортный стол… Сказал: потерял… Новый выдали…
Ну а что? По тем временам — запросто. Базы данных появятся лишь через четверть века. А уж если паспортист знакомый…
Так что сердце у меня после этих его слов на миг приостановилось. Стало быть, все-таки либо направо, либо налево. Либо в психушку, либо…
— А дежурному чего соврал, что документов нет?.. А-а… — Лёха сообразил, покивал. — Имена одинаковые?
— Ну да…
— Короче! Чего надо?
Замялся штатский. Оглянулся на меня.
— При нем можно, — заверил Лёха. — Короче!
— Короче?.. — беспомощно переспросил Лёхин двойник. Потом вдруг решился и выпалил: — Давай снова местами поменяемся!
Обалдел рядовой. Я, кстати, тоже.
— Т-то есть… В смысле?
— Ну в смысле я — сюда, а ты — ко мне, в село…
— Погоди! А кем ты сейчас в селе работаешь?
— Да это… коровник строю…
— Думаешь, здесь легче?
Понурился двойник, не ответил. А Лёха уже напряженно что-то прикидывал.
— Все равно не понимаю, — сказал он наконец с досадой. — Мне-то зачем в село? Ну дослужишь ты за меня здесь… И кто тебя в селе хватится?
— Да тут такое дело… — страдальчески скривив физию, выдавил тот. — В общем… женился я там…
Рядовой Леший обмяк, потом взглянул на меня, как бы приглашая в свидетели.
— Ну не идиот?.. — безнадежно спросил он и, не дожидаясь ответа, снова повернулся к бывшему своему благодетелю. — Дай подумать.
— Долго?..
— До вечера. Виноградники видишь? За ними сливовый сад.
