Адский договор: Переиграть Петра 1 (СИ) - Руслан Ряфатевич Агишев
— Идите за мной, государевы люди! Будете вознаграждены так, как никогда! — Дмитрий реши и свою лепту внести. Ему нужно было, чтобы завести толпу. Пусть за его спиной будет, как можно больше людей, под прикрытием которых и кремль будет не так страшен. — Всем своим людям дворянство жалую! Серебра по три рубля даю! Каждому воину в добавок шашку булатную и коня-аргамака!
За баррикадой не раздавалось ни звука. Сомневались, походу. Таким для полной веры нужно было выдать какое-нибудь убойное доказательство.
Дмитрий в отчаянии оглянулся по сторонам. Должно же быть хоть что-то, что могло помочь. И тут его взгляд падает на текущую в стороне речушку, что одним концом проходила через чей-то двор. В голове у него тут же что-то щелкнуло! Идея!
— Не верите⁈ Государю своему не верите⁈ Я же за вас, за простой люд пострадал! — рванул он на себе дорогой кафтан, закричал со страдальческим видом. — Бояре хотели меня жизни лишить за то, что я хотел вам послабление дать.
Он со всей силы топнул ногой.
— Убить меня хотели! Крови моей хотели!
Вода, что текла за его спиной, вдруг окрасилась в тяжелый красный цвет, отчетливо напоминая самую настоящую кровь. В кагор превратилась. Тот-то было бы у людей удивление, ели бы они в этот самый момент попробовали той воды. Стрельцы, что прятались за баррикадой, аж рту пораскрывали от удивления. Кто-то, вообще, без чувств брякнулся.
— Кровь мне пустить хотели! Видите⁈ Вот так иза простой народ пострадал! — кричал Дмитрий, протискиваясь между повозками этой баррикады. — Идите за мной! За мной! К кремлю пойдем, чтобы спросить с бояр за все их злодеяния!
За баррикадой уже все стояли на коленях. Шесть или семь здоровых лбов в кирасах и с мушкетами с мистическим страхом уставились на него, ловя каждое его слово. Больно уж их впечатлило окрашивание целой реки в кровавый цвет.
А вперед уже бежал самый первый, перешедший на его сторону, рейтар. Он яростно размахивал палашом, привлекая к себе внимание испуганно жмущихся к стенам людей, и орал истошным голосом.
— Государь идет! Государь идет! Люди! Собирайтесь люди! — драл что есть силы горло рейтар. — Государь идет матушке своей поклониться! Государь идет на свой престол сесть!
Дальше уже заработал «стадный» эффект или эффект приобщения к большинству. К их процессии во главе с роскошно одетым Дмитрием, которого сопровождали строгие воины с палашами и мушкетами, присоединялись все новые и новые люди. Были среди них и воины, и крестьяне, и обычные бродяги, которые перешептывались между собой, рассказывали друг другу о великом чуде — превращении реки в кровь.
Через какие-то пару верст по улочкам в сторону царских палату уже текла полноводная людская волна из сотен и сотен людей, вооруженная и мушкетами, и топорами, и вилами. В конце процессии даже несколько монстрообразных орудий катили. С каждой минутой толпа становилась все больше и больше, поглощая новые и новые массы людей.
— Государь! Государь! Государь! — неслись громогласные возгласы над людьми. — Государь! Государь! Государь! — гремело над брусчаткой подобно колокольному звону. — Государь! Государь! Государь! — неслось все дальше и дальше, все выше и выше. — Государь! Государь! Государь!
Дмитрий уже не шел. Его несли на подобии носилок, напоминающих помост. Восседая на турецкий манер, парень замер каменным изваянием. Казалось, люди несли статую какого-то святого, высеченную с поразительным мастерством.
Недалеко от Грановитой палаты их попытались остановить. Какой-то офицер в ярко начищенной кирасе и высоком шлеме построил на пути толпы два или три десятка солдат, которые выставили перед собой мушкеты. Офицер что-то кричал на ломанном русском, но его все равно не было слышно из-за громкого гула.
— Государь! Государь! Государь! — ревела уже тысячная толпа, потрясая разнообразным оружием. — Государь! Государь! Государь!
Тогда офицер скомандовал открыть огонь. Грянул залп, выкосивший с десяток бедолаг. Только это лишь привело в ярость толпу, за доли мгновений растоптавших солдат и разорвавших в клочья все, что от них осталось.
Вскоре от восставших уже улепетывали и оставшиеся верными царю стрельцы. Побросали мушкеты и бердыши в кучу прямо у царских палат. Никто не захотел умирать.
У крыльца помост опустили на землю. Дмитрий величаво сошел и начал подниматься во дворец. Правда, внутри него все горело огнем. Кто знает, что ждало его там? Ведь он уже почти у цели своего долгого путешествия. Еще немного и все это закончится, а его дочурка станет абсолютно здоровой. Будет снова, как и раньше, громко смеяться, весело скакать на скакалке, бегать за пушистым котом-разбойником и, конечно, донимать его, отца, своими вопросами обо всем. Господи, помогу, чтобы все произошло именно так, как он сейчас себе представлял!
— Пожалуйста, Боже, — одними губами шептал Дмитрий. Молиться он не умел, не научили. Поэтому просил, как умел. — Господи, пожалей ее. Совсем ведь малышка…
В уголках его глаз появлялись слезы, которые, стекая по щекам, тут же превращались в красное вино. Через все лицо протянулись кровавые дорожки, придавая ему зловещее и трагическое выражение одновременно.
— Помоги Боже! — закричал парень, что есть силы, оборачиваясь назад, к солнцу. — Помоги…
Этот его возглас отчаяния вместе с невиданной маской на лице окончательно поверг многотысячную толпу в мистическое возбуждение. Сотнями люди стали падать на колени и громкими криками возносить ему осанну. Всеобщее помешательство охватило столпившихся у царских палат людей. Матери тянули к нему младенцев, женщины срывали с себя драгоценности и кидали их к ногам парня, мужики бросали кошельки.
И тут раздался громкий выстрел! Бах! Неожиданно подобравший из темного коридора стрелец спустил курок пистоля. Тяжелая пуля с силой ударила Дмитрий в спину, вышибая из него дух и бросая его тело в толпу.
— А-а-а-а-а-а! — всколыхнулось людское море, выбрасывая во все стороны свои волны. — А-а-а-а-а-а!
Охваченные священным чувством люди ринулись в палаты, снося живым тараном все на своем пути. Из темных углов вытаскивалась дворня и выбрасывалась из окон. Попавшиеся на пути дворяне тут же жестко убивались: их кололи палашами, рубили топорами, топтали ногами. Пришедшая в дикое ожесточение, толпа желала лишь одного — убить всех, кто посмел поднять руку на их новое «божество».
Дмитрий пришел в себя уже внутри, сидя на троне. Ослабевшее от большой кровопотери тело едва слушалось его. В глазах все двоилось. Язык с трудом помешался во рту.
— Подстрелили все-таки, уроды, — пробурчал он обреченно, уже понимая, что умирает. От таких ран сейчас не выживают. — Хотя… Я же на троне. Точно, на троне, — он с трудом повернул голову, пытаясь осмотреться. — Это же царские палаты. Черт… Они же царя грохнули.
Почти
