Прозревшие в преисподней - Игорь Владимирович Огай
Задерживаться в «склепе» не стоило, пальцы от холода уже теряли чувствительность. Семен опустился на ледяной пол, уперся спиной в переборку и ногами сдвинул тело Ника немного в сторону. Потом подтянул Антоху поближе, аккуратно, насколько смог, уложил его последним в ближнем к дверям ряду. Дальше тела лежали плотнее, некуда и шагнуть.
…Еще там, в обесточенных трюмах транспортника, на подлете к лерской базе, парни глядя на Антона Полянски безбожно зубоскалили. Делали ставки, пройдет ли он, с его семьюдесятью килограммами живого веса, дальше входного шлюза, сумеет ли надеть скафандр, поднимет ли вообще пятнадцать кило боевой выкладки вместе с абордажным карабином, боезапасом и гранатами. Антоха поднял, сумел, и прошел. Прошел куда дальше многих из тех, кто над ним зубоскалил. Может быть, потому что в отличие от большинства других его на Земле ждали. Престарелая парализованная мать и беременная жена, у которой врачи пытались прервать беременность, категорически запретив рожать. «Нет, нет… Совершенно невозможно… Разве что в киберкапсуле, но у нас в клинике нет… Лучше в Израиле, в спец-центре репродукции человека… Дорого, очень дорого…» Вознаграждение за участие в «Безудержном порыве» флот обещал выплатить независимо от того вернется боец или нет. Если нет, даже лучше – сумма вдвое больше. Но Антоха все-таки собирался отвезти деньги домой лично…
Превозмогая боль в затвердевающих от холода мышцах, Семен поднялся с колен. Отступил к открытой переборке. Теперь ему нужен был для этого всего один шаг. После того как выжившие сообразили, что вместе с телами они выбрасывают за борт и кислород, «склеп» заполнился с ужасающей быстротой. Наверное, зря. Остальным это все равно не помогло, а для него сейчас уже все было бы кончено. Впрочем… все ведь еще можно исправить, нет? Вот здесь как раз есть местечко, если удастся отодрать эту расколотую панель обшивки… Последнее. Как будто заранее все рассчитал. Но Абима сына Абиойя все-таки тоже придется подвинуть.
…Черный как смоль негр-банту из остающихся и поныне диких и непроходимых джунглей долины реки Нигер – что занесло его из тростниковой хижины прямиком в трюм войскового транспорта? Какие из его речных богов шепнули сыну местного колдуна где и какую именно следует принести им жертву? Когда он с фамильным копьем и в набедренной повязке из сухих листьев вышел к призывному пункту ВКФ, комиссар, поднял его на смех. Но Абима, не слишком напрягаясь, вышвырнул через окна и двери четырех молодцов, явившихся выпроводить его не улицу, и на ломанном английском объяснил комиссару куда именно и зачем ему нужно. Контр-адмиралу Калдвеллу такие молодцы были по вкусу. У негра отобрали копье, наскоро показали, куда, что вставлять в десантном карабине, куда нажимать и как целиться, чтобы гром Шанго – владыки огня земного и небесного – поражал врагов, а не своих. Впрочем в лерских коридорах патроны у него кончились моментально, за одну единственную бешенную очередь. Тогда Абима бросил карабин, отодрал двухметровый кусок трубы и с боевым кличем своего племени кинулся на попятившихся монахов, уже не верящих в свои лучеметы… Когда разбитый крейсер покидал систему Лерона, и уцелевшие, еще не зная что их ждет, отчаянно собачились над планом спасения, Абима подсел к Фариду, которому уже через закрывающийся люк бота отсекло лучом обе ноги. Подсел, обхватил руками голову обреченного, сходившего с ума от боли, и что-то тихо замычал на языке племени. И речные боги сжалились над умирающим, забрав его страх и боль… А еще через неделю Абима сломался. Страх и боль десятков умирающих – слишком много даже для сына колдуна, который накоротке с божеством. Успокоив последнего из тех, кому суждено было уйти первыми, негр достал из стандартных ножен для десантного ножа невесть как впихнутый туда изогнутый ритуальный кинжал с костяной ручкой и воткнул себе в горло. Боги радостно вздохнули, приняв, наконец, свою жертву…
Семен перевел дух и сделал еще шаг. Там за переборкой его ждали еще одни, максимум двое суток хронической нарастающей гипоксии. Краткий период эйфории случился с ним и Антохой еще сегодня утром. Приступ депрессии накатил прямо сейчас. Значит и все остальное не за горами. Совсем скоро отмирание клеток коры головного мозга примет необратимый лавинообразный характер, тело скрутит судорога, потом короткая кома и… Нет, не все. Еще пару недель в удушливой жаре агрегатного отсека его труп будет активно разлагаться, так что если этот обломок корабля кто-нибудь когда-нибудь найдет, его – Семена Сикорски – даже не опознают. Антоху вот опознают. И Ника, совсем не заслужившего такой легкой смерти… А его – нет.
Черта с два! Смерть от переохлаждения гораздо гуманнее, не говоря уже о гарантированной сохранности тела!
Семен совсем уже собрался сплюнуть – прямо судьбе в рожу: не будет по-твоему, сам решу как! Но не сумел собрать слюны в пересохшей глотке. И взялся за край оторванного куска обшивки.
Тот отошел легко, будто только этого и ждал. От неожиданности Семен сел. От неожиданности и… Нет, это была не радость, не ожившая надежда. Обреченность это была. Тяжелая скользкая обреченность на еще несколько месяцев одиночества в попытках не сойти с ума в окружении десятков трупов…
Отупевший мозг еще не решил, стоит, или нет, а руки уже вцепились заиндивевшими пальцами в крышку «аварийного патрона, регенерационного». Невесть как оставшийся неиспользованным, тяжелый ящик с химической дрянью, очищающей воздух в кораблях эскадры по пути к Лерону должно быть проломил во время катастрофы вот этот самый кусок обшивки, да так и остался лежать за ним, дожидаясь пока понадобится последнему живому человеку в этом безвозвратно мертвом остове корабля…
– Сема, сколько нам еще? – позвала Жустин.
Он разлепил веки, отгоняя яркие видения
