Джулиан Мэй - Узурпатор
День прошел мучительно. Вначале Селадейр Афалийский воспротивился генеральному плану набега на логово Фелиции, заявив, что не выделит для кампании ни одного халика, если встреча состоится в заливе Гвадалквивир, а не в его собственном городе. И сдался только после того, как Эйкен применил свою королевскую власть.
Затем Йош Ватанабе сообщил ему, что новый бамбуковый змей непригоден для воздушной битвы. Сооружение слишком непрочно для тяжелых грузов и слишком неустойчиво для легких. Надо вернуть змея в конструкторское бюро и провести повторные испытания на болтах, иначе нынешней осенью на Великом Турнире их ждет провал.
В середине дня поступила весть о бунте голошеих на росиланской кондитерской фабрике. Эйкен послал Альборана разобраться, и выяснилось, что несколько выскочек, которым Эйкен незаслуженно надел золотые торквесы, до предела взвинтили нормы выработки, так что голошеим и рамапитекам передохнуть некогда, а надзиратели тайно сплавляют излишки продукции на черный рынок первобытных. Золотым мошенникам посносили головы, на предприятии пересмотрели нормы, но Эйкен не мог успокоиться, размышляя о том, сколько злоупотреблений совершают его рекруты, и наконец решил собрать всю свою отборную гвардию в Гории, где она была бы под его непосредственным контролем. Правда, это ослабит гарнизоны в провинции, но ему в испанском походе все равно понадобятся дополнительные силы.
К тому же предстояло что-то решать с Барделаском. Маленький народ из Фаморели все ближе подбирается к нему, одну за другой выжигая лежащие на пути плантации. Леди Армида не на шутку встревожилась и потребовала от монарха подкрепления, дабы призвать к порядку старого Мини и его банду.
Разумеется, Эйкен не мог на это пойти. Барделаском придется пожертвовать, не ставя в известность Армиду. Главной целью предстоящей кампании были фотонное Копье и склад золотых торквесов, доставшиеся Фелиции. Элизабет со дня на день закончит операцию и выпустит чудовище на свободу. Как сообщал агент Эйкена с Черного Утеса, для завершения мозговой коррекции понадобится еще недели две – но разве может он так рисковать? Надо обчистить сокровищницу до того, как Фелиция выйдет из комнаты без дверей, а затем, следуя плану Куллукета, напасть на нее из засады, пока она не поняла, в чем дело.
Вновь прибывшие из района Вогезов первобытные доложили, что снаряжается какая-то экспедиция свободных людей и ходят слухи, что у объявленных вне закона скоро появится оружие мощнее железа.
Вдобавок Салливан Танн «покорнейше испросил» разрешения отбыть с молодой супругой в Афалию, на что Олона во всеуслышание обозвала его старой ревнивой крысой и при этом подмигнула Эйкену. (Просьба была принята на рассмотрение.) В результате всех этих неотложных дел Эйкен опоздал к ужину. Жареный лебедь засох, а воздушное суфле опало.
Но больше всего настораживало короля то, что Мерси уже пятую ночь подряд оставалась холодна к его домогательствам и объясняла это влиянием «злых духов» майской ночи. Он и сам ощущал присутствие некоего зловещего умственного субстрата, однако, будучи плохим ясновидцем, не мог даже утвердиться в своих подозрениях, не говоря уже о том, чтобы обнаружить их источник. Он поделился тревогой с Куллукетом, но и тот ничего не сумел установить. Откуда бы ни исходили телепатические сигналы, они явно были направлены по скрытому каналу.
Мерси заснула, блаженно вытянувшись под атласным покрывалом, а он после недолгой тяжелой дремы пробудился и решил наконец проверить назойливо преследующую его мысль о том, что причина метапсихического расстройства находится в самой Мерси. Соорудив тончайший, невидимый умственный зонд, Эйкен протянул его в мозг жены, чтобы насильственно выведать ее тайны. Уже несколько месяцев под руководством Дознавателя он тренировался в выполнении этой сложной операции и уже успешно практиковал ее на других людях – к примеру, на потенциальном изменнике Танне. Но пока не осмеливался подвергнуть такому зондированию собственную жену. Коррекция была его ахиллесовой пятой, и если Мерси его застукает…
Она улыбнулась во сне. Эйкена охватила ярость. Скорее всего, так оно и есть! Чем еще объяснить то, что она больше не боится его и остается к нему безучастной?
Он легко проскользнул в объятый покоем мозг и коварно спросил:
«Ты счастлива, любовь моя?»
«Да, очень».
«И кому ты обязана счастьем?»
«Моей дочери и моему возлюбленному».
«А кто он?»
«Кто, как не моя истинная любовь?»
(Но образа нет, черт бы ее побрал!) «Погляди на своего любимого, Мерси, и скажи мне, что видишь».
«Я вижу солнце, всходящее над морем».
(Солнце!) «Ты слышишь его голос?»
«Да, вот сейчас слышу».
(Может, она говорит обо мне?) «Как его зовут, Мерси, дорогая?»
«Его зовут Радость. Свет. Восхождение».
«Где он, женщина, где, говори!»
«На полпути между Вар-Меском и адом, о-о, не ходи туда, любовь моя, там чудовище, постой, я помогу тебе…»
«Господи Иисусе!»
Он перебросил принудительный импульс из подкорки в спинной мозг, дождался, пока она не перестала лихорадочно метаться на постели и дыхание вновь не обрело медленный и ровный ритм. Теперь она уже не проснется. Но в глубине сознания Мерси все поняла. Нет, она не застигла его врасплох в своем мозгу, но почувствовала опасность – об этом ясно говорила негаснущая искорка тревоги. Наконец с неимоверной осторожностью ему удалось выбраться наружу. Он чуть повременил, потом спустил ноги с кровати, надел халат и вышел на балкон подумать.
Каждый из ответов Мерси вполне применим к нему самому; настораживает лишь страдная ссылка на Вар-Меск (если не считать все проклятое королевство единым целым). Умственный зондаж! Какая подлость – обыскивать мозг любимой женщины, ища улики против нее!
Это в первый и последний раз, поклялся он себе. Какие бы подозрения ни возникали. Если все правда, то скоро я и так узнаю. Но не от Мерси.
Он оперся на парапет, задумчиво глядел на сов и слушал, как плещутся волны в проливе Редон у дальних стен города. И впрямь гнусное занятие быть королем!
Он выключил взбудораженный ум, дал суетным мыслям обмякнуть за естественным экраном и психоэлектронным защитным устройством, которое теперь днем и ночью носил при себе. Тоска и страх не проходили.
И тут Эйкен услышал голос, далекий, слабый, но все-таки различимый, несмотря на все заслоны:
«Привет тебе, Эйкен Драм. Наконец-то встретились. А ты крепкий орешек. Не бойся, не бойся. Я уже неделю пытаюсь вызвать тебя на связь, но берега Европы слишком завалены всяким мусором. Очень трудно стало к тебе пробиться».
– Какого хрена! – прошептал Эйкен. – Ты кто?
