Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова
«Силен, шельмец!» — в восхищенном отчаянии подумал Бельтрес.
Второй замах и второй удар. Оторн отскочил назад, оставив без присмотра свой трофей — вражеский меч. Но вместо того, чтобы поднять его, Дамиан продолжал наступать, вероятно, стараясь исполнить свое обещание — отрубить голову. Редкое качество для южанина — с таким рвением стараться выполнить обещанное. В один из таких выпадов рука Бельтреса дрогнула, пальцы не выдержали силы удара, разница в тридцать вёсен заставила разжать ладонь. Меч выскочил из руки, отлетев на добрые пару метров. Даже дальше чем копье, воткнутое неподалеку в песок. До того оторн уже упал на песок, пятясь от противника на пятой точке. Когда Дориан настиг его и навис грозной скалой, сияющей сталью доспехов в отблесках пламени, Бельтрес пытался дотянуться до копья, шаря пятерней по воздуху.
Удар — Бельтрес завалился на бок, уйдя от топора, прямо в сторону копья. Когда он схватил его, поменявшись с соперником должным оружием, ткнул Дамиана в грудь, поцарапав его стальной доспех. Но он целился не в грудь — в голову. Второй раз он чуть не проткнул Дамиану глаз, когда тот пытался приблизиться к его голове.
— Не хочешь отдавать голову, старик⁈ — зло выкрикнул Дамиан, поняв, что не одолеет оторна на расстоянии длины копья, — Тогда ты отдашь мне не только ее!
Не став подходить ближе, Дориан замахнулся топором и со всей дури опустил его на ногу верховного оторна, прямо туда, где она не была защищена. В этот момент настала внезапная тишина такой глубины, что народ услышал треск перерубаемой кости. Сталь вонзилась в плоть, порвав кожу, словно старую пергаментную бумагу в древней библиотеке. Она разошлась, уступая лезвию путь до мышц, дальше — до кости, жил и крови. Дамиан взмахнул ещё раз, чтобы взять то, что не смог взять в первый удар.
Оторн закричал от боли. В толпе закричала какая-то женщина. В ложе длиннолицего лорда Торкуада лишилась чувств молодая девица.
Руки Бельтреса затряслись, он весь побледнел и выронил из руки копьё в окропленный кровью песок.
— Что, теперь-то ты готов отдать мне голову? — довольно спросил Дамиан, стряхивая с топора кровь.
Он в одно мгновение преодолел расстояние копья, которого теперь не было. Мотнул еще раз головой — кровь снова мешала его взгляду. Нырнув пальцами под стальную защиту носа и глаз, Дамиан тщетно пытался протереть глаза.
— Аааа! Чертов шлем! — вскричал молодой лордик, движением руки сбросив с себя ненавистную сталь.
Шлем упал на песок, с обратной его стороны алела когда-то белоснежная ткань подшлемника.
Дориан занёс над головой топор и качнулся.
— Что-то голова кружится, — пробормотал он вдруг, чувствуя, как по его волосам струйками течет кровь. Она уже залила ему уши, липкой мокротой пробралась за шиворот. До сего момента золотые кудри, лёгкими волнами обрамляющие голову Дамиана, словно корона, теперь слиплись и осели, превратившись в сплошное месиво плоти, крови и осколков черепа. Отблески пламени украшали страшную рану россыпью рубинов.
Топор перевесил вдруг исчезнувшие силы молодого юноши. Но перед тем, как она упал наземь, словно мешок с мукой, он выронил его, умерев без оружия в руках.
Не проходящую тишину, залившую турнирное поле плотной смолой сумерек, пересекла высокая плечистая фигура серого сира. Раскинув полы шерстяного плаща то ли с меховым, то ли перьевым воротником, Турун Хардрок плыл по песку, будто у него нет ног. Когда он оказался рядом с Бельтресом, в его руках уже чернел кожаный пояс, Турун склонился над оторном.
— А ну прочь с поля! — еле выдохнул бледный, обессиленный оторн, — Тут… тут бой…
— Бой окончен, — ответил Хардрок, перетянув болтающуюся кровавую культю ноги Бельтреса. Король дал знак страже, чтобы не вмешивалась, — Вот так. Кровь остановится, и вы, быть может, останетесь жить.
— Это тебе твои духи сказали, лекарь?
— Это видят мои глаза.
Дамиан так и не встал. Его обступили оторны, по всем правилам узрев смерть.
— Мертв! — вскричал обезумевший от горя Уолгот Бордовей.
— Мертв! — вскричала радостная толпа, получившая невероятное зрелище.
— Свинья выдавала себя за кабана — ново ли, нищее духом рядится в великое! — донесся до слуха Бельтреса крик какого-то басистого мужика из толпы простанородья.
«Жив», — не мог поверить самому себе Бельтрес, глядя на малую жертву, лежащую рядом.
— Что ж, суд свершился, — говорил серый сир, затягивая ремень на ноге Бельтреса туже — выше колена, — Воин сказал свое последнее слово. Сир Фолкмар теперь не чудовище, а Дамиан Бордовей — не рыцарь. Вы довольны?
— Я буду доволен, если ты не станешь докучать мне своими запретами и правилами, — проворочал бледный Бельтрес.
Потеря ноги, делавшей его скверным, казалось, ничуть не повлияла на его характер. Отсеченная конечность лежала тут же, прямо перед носом верховного, как нечто чужое и одновременно родное.
— Нога отсечена выше колена. Ваша подагра даже не подобралась к месту среза. Воин действовал наверняка, с большим заделом, — поджал тонкие ниточки губ Хардрок, — Врачеватель против отсечения мирных болезней. Подагра мирная болезнь. Нехорошо это. Миру — мир. Воину — воиново. Таковы правила.
— Аааа! — махнул рукой Бельтрес и Хардрок понял, что не хочет, чтобы он произносил это во второй раз, и третий тоже, — Твой Врачеватель ничего не смыслит. Отдай ногу. Она всё-таки ещё моя, надо сжечь, как полагается. И все же согреет погребальный костер сегодня мои кости.
Бельтрес смеялся, отбирая свое добро у лекаря, который хотел, наверняка, утащить ногу к себе в шатер. Ходили слухи, что он разрезал плоть и изучал ее, словно алхимик свои камни и зелья. Верховный прижимал ногу к груди, как ребенка, когда его начали обступать оторны и его помощники.
— Что ж, Великий Воин все же исцелил вас, — мрачно произнес Хардрок, возвысившись над Бельтресом и взглянув в его повеселевшие глаза, — Надеюсь, и вы исполните свои обещания, заведете тарелку к ложке и отныне будете добрее.
Глава 24
Долгая дорога
Солнце уже давно взошло над горизонтом, когда Фолкмар вывел Чемпиона с конюшни. На нем чернели вороненые доспехи, в благодарность королю. Ведь он был северянин, а северяне, как известно, носили вороненую
