Зловещий гость - Харитон Байконурович Мамбурин
Затем в какой-то момент тьму исказило. Она содрогнулась, конвульсивно и непонимающе. Она попыталась съежиться испуганным ребенком, услышавшим злобные вопли пьяного родителя. Процесс обмена информацией, почти дошедший до конца, разорвался гнилой тряпкой непонимания, шока, обиды и… тревоги.
В себя я пришёл, падая на пол, едва успевая подставить руки, чтобы на них тут же поспешно отползти назад, получив еще несколько стеклянных заноз. Подальше от чуть скособочившейся на неродном тазу Авроры, окруженной быстро поднимающимся к потолку дымом, выходящим из этого самого таза. Неподвижно и удивленно смотрящей… отнюдь не на меня. И даже не себе под ноги, туда, где лежал Джон. Верхняя его половина. То, что раньше ей было. Этот кусок обугленного мяса, дымящийся, покрытый кипящей на нем субстанцией, уже невозможно было опознать.
Она смотрела в сторону прохода. Туда, где стоял он, Станислав Аддамс, пиратский лорд, ученый, изобретатель, организатор, любящий отец и муж. В руках у Алхимика больше не было автомата, тот лежал на полу. Был прибор. Небольшой, с парой кнопок. Обе горели красным.
Сцена вспыхнула в меня в голове. Нечто, что я не спрашивал у Бога, но нечто, что я от него получил просто так. Потому что это был параллельный поглощению моей информации процесс.
«— Аврора, дочка. Это ты?» — скорбный, пустой, но просящий голос.
«…»
«— Аврора!!» — умоляющий крик того, кто давно всё понял, но надеется на чудо.
«— Аврора! Девочка моя! Это ты?!» — этот крик, этот зов… надежда в нем пустой звук. Это, скорее, отрешение от реальности. Погребальный плач отца. Звон последней нити, легкой, как самая тонкая из паутинок. Получившее волю проявление горя и безумия.
Бог решил ответить. Я чувствовал его мысли. Он просто решил нужным успокоить носителя потенциально ценного ресурса, заставить его подождать. Или он… неправильно посчитал, потому что фраза, которую он решил выделить исторгающему умоляющие звуки мужчине, была насквозь неразумной.
« — Мистер Аддамс, проявите терпение. Я скоро закончу. В качестве жеста доброй воли сообщаю вам, что ваша дочь, Аврора погибла в возрасте шести лет. Мне нужно всего…»
«— Щелк. Щелк.»
Верхняя половинка тела, ранее принадлежавшая Суматохе, наконец, упала с продолжающих исходить густым дымом мужских ног, одетых в штаны и обутых в сапоги. Полностью бездыханная, полностью мертвая. Одна секунда, и вокруг начинаются раздаваться звуки. Вполне знакомые. Треск, грохот, лязг и звон ломающихся механизмов. Шестерни крошатся, реторты взрываются, пистолеты и автоматы приходят в негодность. Настигшая это места кара Бога-из-Машины, всегда поражающая область, в которой умер его кид, превращает одну из самых больших, пусть и изувеченных лабораторий мира в руины и шлак. Лампы сдаются последними.
Перед тем, как они начинают с хлопками перегорать, я успеваю встать на ноги.
Успеваю взглянуть в глаза Алхимику, поднявшему взор от тела того, что давным-давно не являлось его дочерью.
— Криггс…, — еле слышно шепчет Станислав Аддамс.
И я вижу розовое, что очень быстро станет красным. Могло бы стать. Черный старрх, тяжелый и мощный, пущенный моей рукой в недолгий полёт, с неприятным хлопающим звуком вспарывает воздух.
…входя точно в лицо Алхимика и пробивая его голову насквозь.
Эпилог
— Как же я запарился! — с чувством скажет небольшой мужчина, похожий на отлично развитого высокого гнома. Он будет стоять совершенно голым по колено в морской воде, сжимая в руках огромный для его размеров черный нож самого зловещего вида. На мускулистом теле жалующего будут видны многочисленные шрамы и пятна ожогов странного вида и форм, но внимательный наблюдатель бы смог определить, что всё это богатство, призванное украшать мужчин, исчезает буквально на глазах.
— Вы бросили нас в лаборатории, шериф Криггс, — с немалым укором отзовётся сидящий на берегу пожилой человек, похожий на мудрого худого визиря из легенд планеты Земля. Он тоже будет обнажен, не считая небольшого куска истертой тряпки на чреслах. Она, эта ткань, впрочем, ему нужна не для того, чтобы скрыть срам, а просто подстелить нечто под череп, бережно удерживаемый обеими ладонями Лейлуша Коррадорры ат-Мансипаха. Череп будет мигать таинственными желтыми огоньками в глазах и изредка клацать зубами, но не более. Базилиусу Энно, доведенному до этого печального состояния, потребуется обширная рекуперация хотя бы для того, чтобы вновь научиться говорить.
— И ничего я вас не бросал, — буркнет гном, продолжающий почти машинально зачерпывать воду и тереть пригоршнями свое уже отмытое до блеска тело, — Сначала мне нужно было… восстановиться. Игорь и Рейдлих в это время уже тащили вас на выход. Кстати, очень хорошо, что вы их не потащили в мясорубку.
— У них был приказ расстрелять Алхимика, если что-то пойдет не так, — отмахнется архимаг, — Но вы… опередили. Но нас все равно бросили! Я видел, как вы галопом пробежали мимо, сжимая в руках нечто очень подозрительное!
— Вы себе представляете, мэтр, сколько я всего нахватал в той лаборатории? — сардонично спросит гном, — Мне пришлось, стоя в морской воде, вскрывать себе кожу раз за разом, выпуская разные кислоты с токсинами, то откровенную гниль, то вынимая стекло! А большая часть его, между прочим, разбита на мелкие осколки! Они еще внутри меня! И вас, всех вас, бережно доставили сюда на бережок, пока я лечился!
Действительно, на мягком песке скрытой среди скал лагуны лежали два бездыханных (но уже помытых трудолюбивым гномом) тела высоких прекрасных эльфов разного пола. На них и кивнул обнаженный архимаг с вопросом:
— Подождем, пока они придут в себя? Я, признаться, многое не понял. А вы, шериф, судя по оговоркам, доносившимся вместе с нецензурщиной, каким-то образом узнали много большее?
— Не люблю, когда стекло скрежещет по кости, а вынуть надо было. Вот и ругался, — поморщится гном, а затем сам махнет рукой в сторону эльфов, — Этим досталось куда серьезнее, могут вообще не прийти в себя. Да и знать… скажем так, мэтр, я бы предпочел рассказать всё и посоветоваться с вами двумя, но так как мэтр Энно не в форме…
— Достаточно, чтобы передать нашему другу Крюгеру последние новости, —
