Леонард Карпентер - Конан и осквернители праха
И пока Конан всматривался в разлив и созерцал плавающий сверху мусор, он вдруг понял, что движение воды было осмысленным. Тела, остатки мумий и всяческий хлам – все это постепенно собиралось вместе. И плыло в сторону Ибнизабовой усыпальницы, втягиваясь в разверстые ворота. По лестницам и коридорам пирамиды сейчас хлестал водопад, и его рев достигал городских стен. Казалось, выходцы из могил низвергались непосредственно в Загробный Мир!
Какая ирония, – подумалось киммерийцу. Все те, кто умер в этот день, и те, кому вовсе не следовало бы вставать из могил, бок о бок укладывались вкушать вечный покой. И укладывала их не знающая устали рука Отца Стикса...
Потом ушей молодого варвара достиг еще один звук, раздававшийся неподалеку, а именно лязг сшибающейся стали. Оказывается, на пологом возвышении у городских ворот еще оставалось достаточно Детей Ночи. Они лишились предводителя, но все-таки очень по-деловому наседали на вышедших из города царедворцев. Горожане пробирались по мелководью, желая укрыться от рукотворного наводнения за городскими стенами. В общем, опять сражение и всеобщая давка. Опасное дело! И царевна Эфрит была где-то там, в самой гуще!..
Конан без лишних раздумий направился к воротам. Он был без оружия и наполовину шел, наполовину плыл...
Глава двадцатая
Многая лета царице!
Наступило утро, но город, заглянувший в бездну светопреставления, все никак не мог прийти в себя. Как всегда бывало во времена войн, аллеи и переулки заполонил деревенский люд, искавший спасения внутри городских стен. Кто-то безуспешно пытался заснуть на жестких каменных плитах, кто-то бродил туда и сюда в поисках пищи и крова. Люди ходили по улицам, на которых дома и лавки были частью закрыты и заперты на все замки, частью – особенно те, чьи владельцы отсутствовали или погибли, – взломаны и разорены голодными беженцами.
Горожане, те попросту ждали, что будет. Как всегда во дни междуцарствия, никто не мог быть в чем-либо уверен.
Все ощущали отсутствие твердой руки. Но вот кто из жаждущих власти в конце концов захватит ее, пока оставалось загадкой. Однако в воздухе витало и некое облегчение. Половина абеддрахцев посчитала рассвет за некое доброе чудо: многие уже не верили, что когда-нибудь снова увидят, как утреннее солнце умывает розовым золотом стены их города.
Свет сперва коснулся высоких бастионов. Стражники, стоявшие на стенах, переговаривались между собой, обсуждая, у какого офицера они теперь окажутся в подчинении. За всю ночь их ни разу не сменили, и они очень устали. Тем не менее никто с поста не уходил. Воины любовались обширным зеркальным прудом, разлившимся от подножия укреплений до самой Ибнизабовой пирамиды. Незадолго перед рассветом наконец стих рев водопада, низвергавшегося вовнутрь усыпальницы. Вода успокоилась. Разлив простерся далеко в пределы древнего некрополя; тихая гладь отражала величавые монументы и синее небо.
Когда солнце начало проникать на городские улицы, все по-прежнему оставалось спокойно. Те, кто пытался заснуть, оставляли свои попытки и отправлялись бродить, неизбежно попадая в конце концов на торговую площадь. Там встречались и беседовали знакомые, находили друг друга и радовались члены семей, уже не чаявшие увидеться после кромешной ночи. Все обсуждали похороны царя, битву, ужасы и чудеса, случившиеся накануне.
Те, кто минувшим вечером оказался вблизи (но, конечно, на безопасном удалении!) от входа в пирамиду, рассказывали, как через порог усыпальницы хлынул неудержимый поток и как этот поток унес с собой в бездну и неистовую царицу Нитокар, и стражу, и всех ее слуг. И о том, как ненасытная глотка могилы чуть позже втянула огромные носилки вместе с царем Ибнизабом, – если, конечно, развалившаяся в паланкине тучная фигура в самом деле была таковым. К худу или к добру стряслось все происшедшее, никто не отваживался судить, но история гуляла из уст в уста. Люди тысячекратно рассказывали ее друг другу, и, как водится, каждый раз она обрастала все новыми подробностями.
Неподалеку от главной улицы находилась лавочка торговца тканями, подвергшаяся разграблению во время беспорядков. Когда как следует рассвело, в глубине разгромленного помещения открылась прочная дубовая дверь и наружу выглянула скуластая физиономия, обрамленная спутанной гривой черных волос. Синие глаза бдительно обежали пустую лавку.
Потом дверь распахнулась шире, и через порог шагнул рослый, мускулистый, голый по пояс северянин. Ему пришлось низко пригнуться в дверях, чтобы не зацепить головой притолоку. За ним выскользнула гибкая девушка. Косые лучи пыльного света играли в самоцветной диадеме на ее волосах. Она где-то разыскала кусок бледно-голубой ткани и укрепила его на себе с помощью булавок, изобразив подобие платья. Она опасливо держалась за руку северянина, и то, как она это делала, говорило о большой близости между ними.
– Конан, мне... мне ужасно не хочется возвращаться во дворец! – проговорила она и покраснела, вспомнив о чем-то. – Там до того скучно!.. То есть последнее время, конечно, зевать было некогда. Но обычно только и приходится, что следить за налогами и издавать бесконечные указы, да еще придворные – каждый на себя одеяло тянет... – Нежные руки обхватили Конана поперек тела. – Честное слово, я бы лучше с тобой тут осталась...
– И я бы не отказался, девочка моя, – сказал киммериец. Притянув к себе царевну, он поднял ее лицо к своему и со вкусом поцеловал, потом отпустил. – Однако пора нам двигаться. Надо тебе прибирать Абеддрах под каблучок, и, право же, ты с ним не скоро соскучишься!
И, раздвигая поломанную и перевернутую мебель, Конан стал пробираться в сторону выхода.
– Ты в самом деле думаешь, будто у меня что-то получится?.. – спросила Эфрит, по-прежнему не выпуская его руки.
– Конечно, получится. Ты еще вчера могла бы взять вожжи. Но эти глупцы, готовые чуть что наделать в штаны, едва не отправили тебя на погибель! Вчерашняя ночь отчетливо показала, какого доверия они заслуживают! – И Конан поправил у бедра украденный меч. – Будем надеяться, что за ночь разные партии успели устаканиться и определиться. Увидишь, все они будут теперь искать твоего расположения! – Приостановившись, он покосился на царевну. – Ну и, конечно, далеко не все будут желать тебе добра. Что до меня, то я жизнью отвечаю за твою безопасность, пока ты не доберешься к надежным союзникам. А дальше смотри сама!
– А дальше, – Эфрит потерлась шелковистой щекой о его плечо, – дальше для тебя непременно найдется местечко у меня при дворе...
