Иван Белов - Ненависть
Руди растерянно примолк. Все теперь по-другому. Небо нахмурилось, солнце больше не грело, развалины, вместо интереса, вселяли животный ужас. Немыслимо. Как увязать это с цивилизаторской миссией арийской расы?
Мрачную тишину прорезал отрывистый, птичий крик. Стрелок сложил руки у рта и ответил пронзительным клекотом. Кусты бесшумно расступились, пропуская довольно скалящегося Зульфата. Он опустился на корточки и сообщил:
— Идут шайтаны.
— Много?
Зульфат сосредоточенно пошамкал губами, посмотрел на руки и предъявил пятерню.
— Столько. Осень хитрый людь, растяжка издали углядеть, трогать не стать, сторона обойти. Скоро здесь быть.
— Прыткие сволочи, — удовлетворенно кивнул Стрелок. — Поднимайтесь, успеем организовать шикарную встречу.
Бандит достал леденец из кармана, отправил в рот и бросил обертку под ноги. Невиданное событие. Строго посмотрел на Руди и посетовал:
— Излишне аккуратно ты посидел, трава почти не примята, ветки не сломаны, будто не человек отдыхал, а ежик задницу грел. Немедленно исправить.
Рудольф потоптался на месте, обломал парочку тонких стеблей, и ринулся вслед за бандитами. Чертова игра в кошки-мышки.
Лес с болотом закончились, правее вздымались развалины жилых домов, место достаточно чистое, угадывались остатки старой улицы с глубоким, заросшим пыреем и ромашкой кюветом. Стрелок нырнул в канаву и вытащил из рюкзака пластиковую, характерно изогнутую противопехотную мину на ножках. Никак из запасов Михаэля. Раньше такие только в кино доводилось видеть.
— Приятная штучка, — прогудел из ямы Стрелок. — Немецкая S-64, копия американского «Клеймора», восемьсот грамм взрывчатки выбрасывают шесть сотен металлических шариков, уничтожая все живое в секторе шестидесяти градусов на высоте от четырех сантиметров до четырех метров. Инициируется дистанционно, пультом, или при задевании обрывного датчика. Нам бы пару таких, да Вольф, жадюга, поскупился на инженерное обеспечение. Все, уходим.
Бандит замаскировал мину травой, край кювета остался девственно чист, ни одна былинка не потревожена.
Укрылись в развалинах кирпичного дома напротив. От здания остался неровный гребень первого этажа, пол выстлан гниющей листвой и каменными обломками. Разросшиеся ивы свесили ветки в окна, печально шумя на ветру.
— Не мелькай, ни звука, ни шороха, — Стрелок устроился за куском вывороченной кладки и протер линзу прицела тряпкой. — Даже если змея в трусы заползет, сиди и получай удовольствие. Огонь открывать по моему приказу.
Зульфат занял соседнюю комнату. Руди проверил магазин. Полный. До заминированного участка метров пятьдесят, промахнется только слепой. Потянулись томительные минуты. Нет ничего хуже, чем ждать неизвестности, тупо пялясь перед собой. Время останавливается, в голову лезут дебильные мысли, мешая сосредоточиться. В заболоченном парке чирикали птицы, у кромки деревьев вились спиралью мелкие комары.
Люди появились из ниоткуда. Руди в сотый раз осмотрел руины и неожиданно наткнулся на человеческую фигуру, прижавшуюся к траве там, откуда они сами вышли, пару десятков минут назад. Человек замер, водя головой и втягивая носом воздух, словно принюхиваясь. Встал, и вышел на дорогу, стараясь держаться в тени. Следом, из зарослей, плавно выплыли четверо. Все как Зуля и говорил. Сердце учащенно забилось, по спине побежала знакомая дрожь. Идут медленно, осторожно, осматривая каждую пядь земли. Одеты в серые хламиды, лица скрыты масками или платками, у каждого в руках ствол. Добро пожаловать. Палец выбрал слабину на спусковом крючке, мушка и целик совместились с темной фигурой. Дыши ровнее, не дергайся.
На лице Стрелка ни единой эмоции, лишь глаза чуть прищурились, знакомый знак, не предвещающий ничего хорошего.
— Огонь!
«Гевер» дернулся и затрепетал в руках как похотливая фрау. Человек в прицеле наткнулся на невидимую стену, и сломался пополам. Ударила винтовка Стрелка. Из соседней комнаты, короткими очередями затрещал автомат. Выстрелить повторно уже не успел. Преследователи технично нырнули за дорогу и притаились в кювете. Дураки.
Стрелок нажал кнопку на пульте. Глухо хлопнуло, из ямы поднялось облачко дыма и пламени, жутко завизжала шрапнель, срезая кустарник и мелкие деревца. Кто-то истошно завыл.
— Вперед, Зуля прикроет, — Стрелок понесся к месту засады, стелясь в огромных прыжках.
Руди добежал до дороги и замер. В яме филиал скотобойни. Подлесок выкошен огромной косой. Кровь, куски мяса, жутко изувеченные, неестественно вывернутые тела, требуха, повисшая на ветвях. Вот это жахнуло. Трое мертвы, тела похожи на адские отбивные. Четвертый отходил, корчась и выплевывая клочья розовой пены. Туловище ниже диафрагмы превращено в фарш, можно вычерпывать ложкой. А вот пятому сукину сыну повезло. Основной удар приняли боевые товарищи, этого отбросило взрывной волной и задело по голове, от правого виска к затылку пролегла кровавая борозда. Даже сознания не потерял, барахтался, в слепую шаря руками в траве, пытаясь нащупать потерянное оружие.
— Хватаем голубчика, — Стрелок с ходу врезал раненому носком обуви по лицу, и технично стянул запястья пластиковым хомутом. Взяли под руки и потащили в развалины. Пленный обмяк, и понес околесицу на незнакомом языке.
Место засады скрылось из вида. Язык вроде не жирный, а плечи протестующе стонут. Под ногами мешались куски кирпича и гладкие, скользкие корни. Сбоку пристроился Зуля и расплылся в извечной улыбке.
— Взяли шайтан? Ух хорошо, добрый шайтан.
Остановились отмахав целый квартал. Пленного швырнули к стене. Стрелок снял с нового знакомого ремень с кобурой и длинным тесаком в кожаных ножнах, изукрашенных синим рисунком, хлестнул по роже и осведомился:
— Живой? Не прикидывайся, сученок.
Пленник сдавленно замычал. На вид лет пятьдесят, поджарый, жилистый, маска из мешковины съехала с морды. Лицо острое как топор, болезненного, землистого оттенка, щетина наросла замысловатыми завитками, нос длинный, немного кривой, длинные, нечесаные, черные волосы с обильной сединой слиплись на лбу. Под правым глазом необычная татуировка: три тонкие, капающие слезинки. На тонких, брезгливо искривленных губах, мелкие шрамики. Такие бывают когда зашивают рот. Одет в латанный-перелатанный плащ, цвета гнилых желудей, брюки военного кроя и неожиданно классные, основательно запыленные и стоптанные сапоги с ремешками, шнуровкой и металлическими пряжками.
— Мамочка, я немножечко поваляюсь, мне сегодня ко второму уроку, — прогундел подлец, сонно закатывая глаза. — Ну мам.
