Иван Белов - Ненависть
— Где можно найти Хозяина?
— Не знаю, — признался Фома. — Он везде и нигде, приходит когда захочет и берет, что захочет. Сам я его ни разу не видел.
— Верю. Держи, заслужил, — бандит кинул краюху. Фома сгреб в охапку и принялся усердно жевать. Больше половины отломил, и завернул в грязноватую тряпицу. Запасливый гад.
Зуля обошел убогую конуру, не нашел ничего интересного, ножом подцепил засранную крышку сковороды и и замотал головой.
— Ой беда-беда, ой шайтан.
Фома как-то сразу взгрустнул.
Стрелок посмотрел, хмыкнул и посторонился.
Чего там? Руди сунулся, и едва не выблевал скудный завтрак. В сковородке, в густой подливе аппетитно плавали три человеческих пальца. Где остальные думать не хочется. Понятно где, в Фоме.
— А ты, Фома, гурман каких поискать, — прокомментировал Стрелок.
— Осуждаете? — пискнул людоед, посматривая в сторону выхода.
— Упаси Бог. У каждого свои милые привычки. Чьи пальчики?
— Люди Хозяина вчера принесли, пальцы пожарил с лучком, руку закоптил. Неделю сыт буду. Жрать-то надо.
— Покажешь?
— Отчего же не показать, — сокрушенно вздохнул Фома, пошуровал за измызганной занавеской, побренчал посудой и выволок на всеобщее обозрение потемневшее, человеческое предплечье, с до боли знакомой татуировкой, змеей обвивающей длинный кинжал. Мага.
— Нас тоже скушать хотел? — не повел бровью Стрелок.
— Ну да, — чистосердечно признался Фома, и завхлипывал как нашкодивший школьник. — Теперь-то не хочу.
— Логично. Давно человечинкой балуешься?
— Давно, — огрызнулся Фома. — А чего, нельзя что ли?
— Да ради Бога. Хозяин не против, насколько я понимаю?
— Хозяин сам человечину ест, — понизив голос сообщил Фома. — Сердца у людев рвет и ест, силу себе забирает.
— Весело у вас тут, Папуа-Новая Гвинея, — кивнул Стрелок. — Ладно, не наше дело. Скажи друг Фома, люди мы не местные, как к стадиону «Диномо» пройти?
— Ээ, значит так, — людоед сморщил узенький лоб. — Чичас выйдете и налево сворачивайте, и все прямо и прямо, выйдете к Дворцу пионеров, там болото сейчас, упретесь в городской пруд, чутка выше подымитесь и аккурат стадион.
— А население? Такие как ты есть на пути?
— В той стороне нет, — заскучал Фома. — Не селится там никто.
— Почему?
— Условиев нет, — отвел глаза каннибал. — А ночью страшно до жути, призраки бродят и кровь у живых пьють.
— Понятно, — хмыкнул Стрелок. — Ну ладно, спасибо хозяин, пойдем мы. Бывай.
— Не убьете? — весь затрясся Фома.
— Что мы изверги какие? — Стрелок мельком глянул на Зулю играющего с ножом. — Ну по крайней мере не все. Живи и радуйся, хавай людей. Ведь ты никому не расскажешь о нашем мимолетном знакомстве?
— Я и не видел никого, — Фома прикрыл глазки и зашарил ручонками по стенам, как слепой. — Эй, кто здесь?
Грязная берлога уже опустела.
— Этот каннибал сдаст нас со всеми потрохами, — посетовал на улице Руди.
— Ну естественно, — подтвердил Стрелок. — Предлагаешь глотку вскрыть? Экий ты кровожадный.
— Я не знаю, — смешался Рудольф.
— Счастье в неведении, — веско поднял палец Стрелок. — Фома отличный парень, добрейшей души человек. Подумаешь, людей ест, у каждого свои недостатки, ты сам давеча думал, что я кровь арийских младенцев пью. Этот тупой хер окажет нам важнейшую услугу, пустит по нашему следу загадочного Хозяина. Удача сама пришла в руки.
Руди промолчал, не разделяя всплеска безумного оптимизма. Скоро на хвост сядут десятки отборных головорезов. И это удача? Форменное самоубийство.
Однообразные руины до самого горизонта. Жилые кварталы, превращенные в молчаливые памятники кипевшей некогда жизни.
За одним из поворотов Стрелок наскоро установил растяжку из ручной гранаты и толстой лески. Перебросился парой слов с Зульфатом, и азиат скрылся в развалинах. Дальше пошли вдвоем. Чем дальше, тем больше вопросов к местной архитектуре. В зарослях проглядывали участки высокой, кирпичной стены, соединяющей дома. Грубо, неряшливо сложенная, зато на совесть, чувствовалась монументальность конструкции. Странное решение. Раньше такого не было. Чувство, словно забор возведен для охраны чего-то или от кого-то. Непонятно.
— Зачем? — поинтересовался Рудольф, как раз пробираясь в брешь. Корни раскрошили кладку, разорвали кирпич, запустив длинные, извилистые пальцы в каждую щель.
— Чуть позже расскажу, история первый класс, — пообещал Стрелок. Развалины расступились в стороны, сменившись куском настоящего леса. Под каблуком мокро зачавкало, сквозь осоку сочилась грязная жижа. Берег небольшого болота густо зарос круглыми шапками кустов, рухнувшие деревья тянули к небу размокшие, склизкие корни. Посреди болота виднелись остатки круглой, каменной беседки, и опоры рухнувшего моста. Дальше, за зелеными кронами, высилась крыша большого, каменного здания.
— Перекур, — Стрелок сбросил рюкзак, и присел за поваленный ствол. — Свежие новости ждать себя не заставят.
— Так что с забором? Смысл перекрывать целый район? Готовились к обороне? — Руди укрылся в кустарнике и приготовил винтовку.
— Это ограда Свердловского гетто, — Стрелок сдул привязавшегося комара. — Сюда, в ноябре сорок шестого, немцы согнали все население города, без малого пятьсот тысяч душ. Сказали, будут заселять европейских колонистов, придется потесниться, временные трудности. Гетто обнесли трехметровым забором и поступили в истинно немецком стиле. Нет, не подстригли газоны, и не открыли кучу пивнушек. Банально перекрыли подвоз продовольствия и топлива. Начался голод, ударили тридцатиградусные морозы. Дальше рассказывать, или догадаешься сам?
— Не надо, — выдавил Руди, ища точку опору. Перед глазами встали промерзшие насквозь дома, люди-тени, с почерневшими лицами и высохшими телами. Трупы, устилающие улицы, их некому убирать. Матери, кормящие детей кровью из распоротых вен. Пелена смерти, накрывшая некогда процветающий город.
— Схема обкатанная до совершенства, — глухо продолжил Стрелок. — Ранее были Ленинград, Москва, Горький, Харьков, Днепропетровск. Освобождение жизненного пространства для расы белокурых господ. Миллионы жизней, целый народ вырванный с корнем и выброшенный на свалку истории кучей гниющей плоти.
— Они не бежали?
— Куда бежать, если вокруг трехметровый забор, вышки, пулеметы и колючая проволока? Выбраться удалось единицам, в самом начале, рыли подкопы под стеной, одной группе удалось уйти через канализацию, многие пытались переплыть городской пруд, мертвецы перекрыли течение и вмерзали в лед в немыслимых позах. Сейчас это место называют «Сад мертвецов. «.. Всего, в ту страшную зиму, умерли более трехсот тысяч человек: от голода, холода, болезней, в попытках бежать. Голод превращал человека в зверя, банды убивали всех, пожирая еще горячую плоть.
