Сумрачный лес - Роннефельдт Каролина
– Путь открыт! Места не так уж много, но мы протиснемся!
Слова едва доносились до онемевших ушей Одилия, но все же он узнал голос Биттерлинга. А вот радости в ответ на сие гордое заявление не ощутил.
– Ну наконец-то, – услышал он Гортензию, которая с облегчением вздохнула и последовала вместе с Карлманом к Биттерлингу, а тот уже наверняка перелез через корень и теперь стремился к свету.
Одилий же оказался в ловушке, и его затопило отчаяние. Он вот-вот останется совсем один! Как бы ему хотелось позвать на помощь, но он не мог заставить себя произнести ни слова. Вместо этого он вспомнил о Бульрихе и почувствовал себя глупо.
Старик был уверен, что поиски окажутся короткими и успешными. Но первый признак того, что все может оказаться гораздо сложнее, встретился ему в нескольких шагах за воротами сада, когда Райцкер отпрянул от странного блеска под липой. Пфиффер знал, что значит это весьма тревожное послание: грядет то, чего он боялся до глубины души, но что притягивало его и не отпускало с давних пор. Он поделился этим знанием с немногими жителями Холмогорья, которые сохраняли бдительность, в отличие от остальных беззаботных и доверчивых квенделей. Бульриху Одилий ничего не рассказывал, и все же старый картограф почему-то вдруг набрался смелости и решил променять спокойную жизнь на опасности Сумрачного леса. А для Одилия поиски Бульриха стали подходящим поводом узнать как можно больше о том, что пробудилось этой ночью.
Все это промелькнуло в его голове в одно мгновение. Старик закрыл и снова открыл глаза. Сверкающие искры не исчезли, как и ощущение, что он больше не один. Позади раздался звук, не заметить который было невозможно: что-то приближалось к нему тихими, шаркающими шагами. Неизвестное существо, похоже, знало, что Пфифферу не скрыться, и ничуть не спешило.
«Какие медлительные, тяжелые шаги», – подумал старик Пфиффер. Голова закружилась, и он опустился на колени, ожидая ледяного прикосновения. Холодный ветер хлестнул его спину – открылась дверь к бесплодной пустоши, откуда за ним пришли. Воздух наполнился смолистым запахом свежей хвои, и Одилий вяло удивился, ведь на бесплодной равнине, по которой двигались призрачные захватчики, никакого леса не было.
Внезапно его что-то сильно ударило в грудь. Одилий отшатнулся, поняв, что спереди к нему тоже что-то подбиралось. В немом ужасе он ощутил, как по его плечу скользнула рука, нетерпеливые пальцы нашли и схватили его правую ладонь. А потом послышался энергичный голос:
– Одилий, помогите мне, а потом я вас вытяну!
Старик смущенно узнал голос Гортензии, которая незаметно вернулась за ним. Ее рука крепко стиснула его руку, и он с удивлением обнаружил, что может сжать в ответ ее пальцы, что способен снова двигаться. Гортензия не отпускала его, и он благодарно подумал, что это она разрушила злые чары.
Содрогнувшись, Одилий задумался, удастся ли спастись от того, кто шел к нему сзади. Ему показалось, что он снова слышит неспешные шаги, но теперь они удалялись. Ледяные искорки больше не плясали перед глазами, а холодный ветер утих. Ошеломленный Одилий, опираясь на руку Гортензии, сумел влезть в проход. Он заметил, что она ползет задом наперед и тянет его за собой.
Туда, где их ждали Звентибольд и Карлман, они продвигались невероятно медленно.
Старик Пфиффер чувствовал себя так, словно с каждой минутой прогонял все дальше настырный ночной кошмар. Ему подумалось, что от долгого путешествия под землей его обычно надежный разум не выдержал. И он отругал себя за тщеславие, вспомнив, как обвинил старого Моттифорда в том, что тот боится подземного народа.
Чем дальше они продвигались, тем светлее становилось вокруг.
Впереди раздался испуганный голос Карлмана:
– Гортензия, Одилий с тобой?
– Я здесь, Карлман, мой мальчик. Я здесь…
Старик Пфиффер и сам понял, что его слова прозвучали слабо.
Гортензия остановилась, и за ее спиной Одилий разглядел упрямый корень, торчащий сбоку из земли. Чувствуя близость свободы, Биттерлинг, похоже, набрался сил, раз уж разделался с таким мощным препятствием. Теперь он стоял рядом и смотрел на спутников.
– Все в порядке? Идите вперед. Я придержу корень и освобожу вам дорогу.
Когда Гортензия и старик Пфиффер протиснулись мимо препятствия, прижавшись к стене, Звентибольд выпустил шишковатый корень, который держал, пропуская их. Корень тут же вернулся на место, свистнув, будто плеть, и все, кроме Одилия, почувствовали, что, помимо двери в гробницу, за ними закрылся еще один, хотя и слабо защищенный, проход.
За корнем узкий туннель быстро расширялся и, наконец, оканчивался почти сферической полостью, в которой квендели могли стоять, выпрямившись во весь рост. Биттерлинг первым ступил в эту небольшую пещеру, где царил мягкий полумрак. Упавший сверху солнечный луч, в котором плясали пылинки, осветил блаженное выражение на его лице.
– О, смотрите! Взгляните же… – произнес он, указывая пальцем вверх.
На высоте в три квендельских роста в стене прямо под куполообразным потолком пещеры зияло узкое отверстие. Со стен и потолка повсюду свисали длинные корни, но если присмотреться, то между зелеными травинками, росшими у края отверстия, можно было разглядеть кусочек голубого неба.
– Интересно, как мы туда заберемся? – задумчиво произнесла Гортензия. – Может быть, животные пришли другим путем?
– Скорее всего, – подтвердил Биттерлинг, указывая куда-то влево. – Вот там, видите? Узкий выступ, который постепенно поднимается вдоль стены к отверстию. Райцкер и Тоби точно прошлись по нему вверх-вниз. Для них-то это удобная и широкая лестница, а нам по ней не подняться, даже Карл-ман не пролезет. Боюсь, нам придется нелегко…
– А разве нам хоть раз пришлось легко после вчерашнего вечернего чая? – с горечью спросила Гортензия.
Она подошла к стене и посмотрела на сомнительный путь наружу. «Тропа для горных коз», – подумалось ей.
Карниз был очень узким. Подняться наверх можно было, лишь прижавшись к стене, на что они решились, придумав держаться руками за густую паутину корней, выступавших из стен пещеры. Звентибольд взобрался на каменный уступ рядом с Гортензией и, поставив одну ногу на карниз, подергал за корни, проверяя их прочность.
– Похоже, меня выдержит, – хмыкнул он, ставя на карниз и вторую ногу.
Держась за корни обеими руками, он сделал несколько шагов и медленно двинулся вверх. Он шел, прижавшись к стене и раскинув руки, а пятки свисали в пустоту – Звентибольд был похож на огромного жука, который полз не быстрее улитки.
– Все в порядке, – выдохнул он и с довольным видом стряхнул с лица тонкие отростки корней, щекотавшие ему нос.
Гортензия хмуро наблюдала за ним. Сейчас-то все в порядке, а что будет, когда он приблизится к потолку?
– Что думаете, Одилий? Справитесь? – обратилась она к старому Пфифферу, который уже давно молчал.
Гортензия решила, что чары, остановившие старика в темном туннеле, еще не выпустили его из своей хватки. Если бы она не провела с ним столько времени, то сейчас подумала бы, что Одилий испуган и не понимает, где находится. С чем же он столкнулся там, внизу, прежде чем она за ним вернулась?
Он отстал и все не шел, когда они с Карлманом и Звентибольдом уже миновали торчащий из стены корень, и не отвечал на зов. В конце концов Гортензия решила, что повернет назад и отыщет его, потому что уйти Пфифферу было некуда. Конечно, непросто было отворачиваться от проблеска света и возвращаться в темноту, но она думала о том, что старик может быть ранен или захвачен злыми силами, которые, вероятно, сопровождали их с тех пор, как на тропе у живой изгороди вспыхнул призрачный свет.
И Гортензия вернулась, дошла до туннеля, где в последний раз видела Одилия, и, когда ее глаза привыкли к темноте, различила очертания старика, сидевшего перед входом. Он был абсолютно неподвижен, будто окаменел, и напомнил Гортензии зловещую прачку у дома Бульриха. Она еще тогда обругала бедняжку Хульду за трусость, но сейчас вера в камни, способные внезапно оживать, показалась Гортензии более чем оправданной. И все же она взяла себя в руки и позвала Одилия, надеясь, что у входа в узкий туннель сидит именно он, и никто иной.
