Выход воспрещен - Харитон Байконурович Мамбурин
Такого, правда, еще нет.
Рядом настороженно шушукались коллеги, от которых Степан сейчас отодвигался всё дальше и дальше. Что туманище этот тут делает — неизвестно, а вот пуля… она такая дура, что просто дальше некуда.
Может, даже попробовать прокрасться на выход из этого тупика?
Он не понял, что произошло, рассудком не понял. Тело, увидевшее прямо перед собой нечто, уже отползало на подкосившихся ногах, визжа от отхватившего его смертного ужаса. Оно, тело, неистово и вразнобой работало руками, с животной ненавистью раз за разом ударяя по упавшей винтовке, мешающей ему как следует оттолкнуться от пола. Ярость на помеху настолько дала Степану по мозгам, что он неожиданно «включился» назад.
К своему несчастью, он сделал это именно в тот момент, когда прямо перед его лицом, едва видимое в полутьме, возникло еще одно лицо. Искаженное в дьявольской усмешке, совершенно нечеловеческое, бледное, с ужасными ярко-красными губами и чудовищными глазами, утопающими в нереально черных глазницах. Чистое зло.
Он истошно заорал изо всех оставшихся сил, ворочаясь на рюкзаке и пытаясь перевернуться на спину. Никаких сомнений в том, что он, старый опытный находник, только что видел абсолютное зло, пришедшее именно по его душу, Степан не питал. Он не слышал криков своих коллег, не слышал их выстрелов. Всё это не имело для испуганного до потери чувств человека ни малейшего значения. Всё его естество сосредоточилось только на одной мысли — выжить! Убежать! Бежать, пока есть силы!
Он выл и царапался, раздирая на себе мешающую одежду, вертелся ужом, рвал зубами лямки рюкзака. Лица продолжали являться, буквально прыгая ему в глаза, западая в душу. Всегда разные, всегда по-разному, но он точно чувствовал, что это лишь маски, за которыми скрывается тот, кто пришёл за ним. Тот, кто сделает с ним нечто настолько плохое, что смерть будет казаться избавлением. Нет, уже бы казалась, если бы находник соображал!
Наконец, ему повезло перевернуться на живот. Там старые рефлексы сибирского ползуна тут же дали о себе знать. Степан пополз так быстро, как никогда в жизни. Сотканные из тумана лица продолжали появляться перед ним. Смеющиеся, огорченные, искаженные, гротексные и почти умильные, они бомбардировали его разум и кипящее от возбуждения подсознание образами, эмоциями, чувствами, перемешанными в жесткий хаотический коктейль. Он полз. Он мог только ползти изо всех сил, поэтому он полз так быстро, как никогда в жизни. Рот жадно всасывал воздух, губы плямкали, вытаращенные глаза не мигали, всё тело находника работало только на один стимул — бежать! Просто бежать!
Сил у Степана было много. Сил, сноровки, выносливости. Иначе у находников в Дремучем не бывает, расстояния там конские, вертушки как мухи над головой, простой мужик не справится никак. Только такие как он, битые, стреляные, сидевшие. Знающие, почем фунт лиха, тренировавшиеся, умеющие целый световой день бежать «волчьим скоком» с двумя остановками на поссать. Сил у него было еще просто завались.
А вот зал удобными для побега размерами не отличался. Когда скрюченные окровавленные пальцы Степана начали скользить по гладкой стене, ему пришлось вынырнуть из спасительного забвения. Спасающемуся телу требовалось руководство и срочно.
Прямо в стене перед его глазами образовалось новое лицо, тут же улыбнувшееся находнику неестественно широким каменным ртом.
Степан взвизгнул, срывая голос, а затем упал как подрубленный столб, прямо на свой многострадальный рюкзак, съеживаясь затем в позу эмбриона. Его сердце, содрогнувшись в жутком спазме, не выдержало и остановилось.
Выстрелы и крики ужаса продолжали раздаваться в помещении. Люди воевали с иллюзиями, частично порожденными их собственным рассудком, а один молодой экспат, вися туманным облаком и являясь причиной происходящего, мысленно матерился, глядя на уже три трупа. Правда, двое из них были с пулевыми ранениями от сходящих с ума от ужаса товарищей.
Глава 21. Пасмурно, местами дождь
В жизни я сталкивался ранее, хоть и изредка, с одной разновидностью людей, которых невзлюбил с первого и до последнего взгляда. Обычно эти самые люди в своем профессиональном интересе ко мне никакого отношения не имели, но терпеть не мог и любителей, куда более надоедливых и нечутких. Речь идёт о разных психо. Психиатр, психотерапевт, еще какая-нибудь хрень… Нет, они, конечно, полезные, но там для депрессивной девочки с дрожащими губками и всё такое. Пацанам? Пацанам не надо. Пацану плохо — пацан умер. И все нормально.
В общем, не люблю, когда в мою прекрасную, тонкую, непознанную и таинственную душу лезут своими кривыми лапами. Особенно с неясными целями. Не люблю — это еще мягко сказано. Терпеть ненавижу.
— Ну умерли и умерли, — в очередной раз пожал я плечами, а затем попытался пригладить волосы, торчавшие сегодня совсем уж неприлично.
— Виктор, ну будьте серьезнее, — проникновенным, глубоким, противно-доверительным голосом пробулькал солидный бородатый мужик в очках, вызывающий у меня сильное отвращение, — Мы говорим о людях. О гражданах этой страны, пусть и оступившихся. Семь человек уже вами убиты, не считая нападения… именно нападения! …на гражда…
— Он шарахнул в меня боевой способностью, — уточнил я. Психолуху было откровенно насрать на эти мои слова, он продолжил разливаться соловьем. С упорством барана он пытался вывести меня на искренние эмоции, а я с той же последовательностью дурил ему голову, делая вид, что дурачусь.
На самом деле — нифига. Мне просто было насрать. Первый случай, тот бандюга, убегавший от ползающего по стенам милиционера? Он меня чуть не грохнул, я его отмудохал. В целях самозащиты и для снятия стресса. Всё честно. Те неясные типы, которые меня из грузовика спёрли? Чистейшей воды самооборона безоружного нежного мальчика в состоянии истерики против троих чуть ли не зэков. Кстати, майор так еще и не выяснила, что это были за кадры, или просто зловредно молчит. Последнее дело? Находники под землей? Вот уж точно плевать с высокой колокольни. Я делал свою работу с благословения вышестоящего начальства и на благо страны. Служу Советскому Союзу и всё такое. Мне 18 лет и у меня действующее звание лейтенанта Комитета мать его Государственной Безопасности, а это зарплата, права, пенсия конская в смешные годы, проезд
