Даниэл Уолмер - Багровое око
Алмена ничего не ответила. Она только посмотрела на него чуть дольше обычного, затем дала знак следовать за собой.
Они шли недолго. Алмена все так же молчала. Она остановилась на небольшой поляне, которую плотной стеной окружали темно-зеленые ели. В центре поляны лежал большой камень с плоской горизонтальной поверхностью. Конан отметил про себя, что место это он видит в первый раз. В отличие от прочих «дворцов», полян и пригорков Алмены оно было строгим и мрачноватым. Суровый холод исходил от деревьев и камня.
— Прежде чем отправляться на битву с Багровым Оком, ты должен пройти проверку, доблестный киммериец, — сказала Алмена, Казалось, голос ее тоже стал холоднее и строже, чем всегда. — Нет смысла пускаться в долгий путь тому, кто не прошел до этого испытания в Царстве Мертвых.
— В Царстве Мертвых? — переспросил Конан. — Ты хочешь сказать, что я должен отправиться в Царство Мертвых?!..
Алмена кивнула.
— Да. Это будет недолгое путешествие, но оно покажет, есть ли хоть маленькая надежда на то, что в битве с Багровым Оком ты окажешься победителем.
Конан почувствовал, как по всему его телу проползли ледяные щупальца. Царство Мертвых! Сумрачные Серые Равнины, с которых ни один человек никогда не возвращался!..
Алмена ждала ответа, и он, пересилив себя, постарался улыбнуться как можно беспечней и шире.
— Что ж, я готов! При мысли об этом царстве у меня переворачиваются кишки, если честно. Но я не прочь прогуляться туда. Если без этого никак нельзя, отправляй меня к мертвым!
Взгляд Алмены был предельно внимательным и серьезным.
— Ты готов отправиться туда прямо сейчас?
— А к чему медлить? Ты сама сказала, что это ненадолго. С неприятными вещами лучше разделываться поскорее!
Алмена показала взглядом на его меч, висящий в ножнах.
— К сожалению, в Царство Мертвых я знаю только один путь. Тот, которым попадает туда каждый человек. Возможно, есть и иные, но мне они неведомы.
— Ты хочешь… чтобы я убил себя? — растерялся киммериец.
— Да. Но как только испытание закончится, ты вернешься назад, в наш мир. Это я обещаю тебе.
Конан медленно вытащил из ножен свое оружие. Он повертел его в руках, словно впервые рассматривая беспощадное голубоватое лезвие. Он вонзал его в свою грудь мысленно множество раз. Но тогда он был беспомощной калекой, грудой мускулов, недвижно валяющейся в вонючей туземной хижине. Он едва не перерезал нить своей жизни, услышав отказ Алмены. Но тогда уязвленное самолюбие, ярость и боль достигли в душе такой силы, что он уже не помнил себя. Но сейчас?! Обагрить этот меч собственной кровью, которая так горячо, упруго и весело струится в жилах?..
Конана охватила тоска — тяжелая и холодная, как жертвенный камень, который дожидался его посреди поляны.
Алмена молчала, не сводя с него выжидающих глаз.
— Но как же я вернусь? — спросил киммериец, прервав тягостное молчание. — С Серых Равнин никто никогда не приходил назад…
— С Серых Равнин возвращались, хотя и очень редко, — сказала Алмена. — Ты вернешься. Я умею возвращать оттуда тех, кто ушел только что. Чье тело еще не остыло, а кровь не вытекла до капли.
Видя, что он все еще колеблется, женщина добавила:
— Но если ты не доверяешь мне, не стоит все это затевать. Уйдем же отсюда и вернемся назад.
— Ну, нет! — Конан блеснул глазами и сжал рукоять меча.
Слова Алмены подстегнули его, словно коня, робеющего перемахнуть через широкую и глубокую расщелину. Ни Алмена, ни кто-либо другой не дождутся, чтобы Конан-киммериец струсил! В конце концов, даже если она не сумеет вернуть его обратно, и он навсегда останется на Серых Равнинах, какая, в сущности, разница? Рано или поздно, но он все равно попадет туда… Пусть будет рано.
Да это проклятое сердце стоит пронзить хотя бы за то, что оно посмело заколебаться!
Склонившись над распростертым на камне недвижным телом, Алмена прежде всего стянула тонкими пальцами края раны. Она то осторожно дула ни широкий разрез, то нашептывала что-то, стараясь унять ток торопящейся горячей крови…
Глава 2. Каменный Страж Закона
Упав спиной на гладкий холодный камень, Конан мельком успел подумать, что Алмене следовало бы положить на него ворох сена — тогда он не так грохнулся бы лопатками и затылком… И эту мысль он утащил за собой и в ту круговерть черных и лиловых полос, в то ядро гигантского смерча, подхватившего и завертевшего его, в котором не было уже ничего знакомого, ничего земного.
«Ворох бы сена… не догадалась… не так жестко падать…» — по инерции повторял внутри себя киммериец, в то время как его крутило и несло неизвестно куда. Ни затылку, ни лопаткам давно не было жестко. Более того, глубокая рана, которую он добросовестно нанес себе в самое сердце, совсем его не беспокоила, даже не ощущалась.
«Сена бы… сена… Тьфу ты! — прервал сам себя Конан. — При чем тут сено?! Хотел бы я знать, долго меня будет трясти и кружить, словно плевок в водовороте!»
Постепенно вращение замедлилось. Черные и лиловые полосы стали светлеть. Теперь перед глазами был сплошной серый туман со множеством колеблющихся оттенков, от молочно-белого до густо-темного. Казалось, он попал в слоистую массу клубящихся дождевых туч. Постепенно тучи рассеялись, в сером мареве стали видны очертания земли, неба, невысоких округлых холмов, поросших серой травой. Ступни еще ощутили под собой твердую почву.
Несмотря на обилие туч, в воздухе было очень сухо и душно. Неизбывной тоской веяло от всего этого пейзажа.
Конан потрогал рукой грудь. Он ощутил пальцами края широкой раны, но — странно! — боли не было, даже при ощупывании. Не было и крови. Рана совсем не мешала ему идти. Присмотревшись, киммериец увидел, что унылый пейзаж обитаем — причем довольно плотно. То, что он принял вначале за перекатывающиеся клубы пыли, было на самом деле скопищем людских теней. Мириадами носились они по холмам — поодиночке, парами, группами. В их скольженьях и метаниях не было видно толку или определенной цели.
Некоторые одиночки и группы проносились совсем близко от Конана, и он смог их хорошо рассмотреть. Одни почти не отличались от живых обитателей земли, лишь кожа их имела пепельно-серый оттенок. Это были люди всех возрастов, от младенцев, ползающих на четвереньках, до седовласых старцев и старух. Но больше всего было зрелых мужчин, воинов. Было видно, по какой причине каждый из них очутился здесь: у одного был распорот живот, у другого между лопатками зияла дыра от копья, третий придерживал голову, шея которой, перерезанная взмахом топора, больше не держалась на туловище. Но крови не было, и эти страшные раны досаждали им, по всей видимости, не больше, чем Конану — его смертельный удар. Другие тени были не столь плотны и объемны, в очертаниях их фигур сквозило нечто призрачное. Ни ран, ни телесных повреждений на них заметно не было. И возраста все они были примерно одного и того же: тридцати-тридцати пяти лет. Наконец, еще одна группа теней отличалась своей прозрачностью: сквозь их фигуры можно было рассмотреть линию горизонта, низкое небо, скопления более плотных их собратьев. Определить их возраст было невозможно, равно как и четко рассмотреть черты зыбко колышущихся лиц.
