Корона Меднобородого - Алексей Вячеславович Зубков
К тому времени, пока прибежала помощь, седой крыс-колдун и Гаэтано откопались сами. Гаэтано не успел убежать от лавины, кабаньей скорости не хватило. Но его снесло верхней частью потока, не закопало и не ударило о камни. Хитрый крыс же успел поднять упавшую корону и пристегнуть ее к себе поясом. Иначе бы вышло копать — не перекопать. Ни колдуна, ни корону лавина нисколько не повредила. Замерзшая вода не может повредить короне Подземных Вод. А колдун уж себе-то удачи наколдует на год вперед. Хотя не исключено, что это из-за короны лавина его пощадила.
Обозники в первую очередь поспешили откопать Фредерика, хотя Гаэтано и настаивал откапывать Рафаэллу. Благодаря доспеху, Фредерик ничего себе не сломал, но из-за него же сильно замерз.
Фредерик первым делом бросился спасать дочь, а колдун каким-то своим чутьем нашел под снегом Кассия. Лопату ему не дали, зато дали наспинник кирасы. Все лучше, чем грести снег лапками. Кассий согрелся тем, что убил одного из своих, забрался в его тушу и пил его теплую кровь, пока она еще текла.
Потом распределились и стали искать остальных. Доминго показывал, где кого завалило, я Гаэтано по ходу работ принюхивался, в какую сторону вести поиски. Иоганна и Петера достали живыми, потому что оба не первый раз попадали в лавину и знали, что делать, если завалило. Вольф сломал ногу и повредил легкое. Нормальный человек бы не дожил даже до обнаружения, но Вольф, побулькивая кровавыми пузырями, предсказуемо дотянул на волчьем запасе прочности. Из троих рейтар лавину пережили двое. Может быть, у погибшего был бы шанс, если бы его вытащили первым, вместо Фредерика и Рафаэллы. В холодных доспехах очень тяжело выбираться из-под снега.
Насчет крыс колдун сказал, что он всех своих чувствовал, и они точно умерли. Проверять не стали, поверили на слово. Обе собаки погибли. Из верховых лошадей, зашедших в долину, выжил только Элефант, потому что тяжелый и с подогревом. Его протащило по камням, даже попортило шкуру, но кости выдержали. Сам растопил снег, пробил ледяную корку и высунул морду.
Оружейники выдали всем сменную обувь и чулки. Повара выставили горячий густой суп. Бонакорси нацедил каждому по маленькой чашке горячего и горького алхимического зелья и по ложке меда, чтобы заесть эту гадость. До самого заката ни у кого не возникло и мысли сидеть у костра, обнявшись и укрывшись одеялом, и радоваться, что повезло остаться в живых. Наоборот, выжившие с большим энтузиазмом принялись за работу. Оттащили на волокушах к повозкам своих мертвых, сдернули веревкой в снег окоченевший труп Меднобородого, положили его в заботливо запасенный складной гроб и увязали в крысиной телеге.
Рафаэлла к Ласке больше не подошла и встретила закат, прижавшись к теплому кабаньему боку. Вольфу Бонакорси дал каких-то снадобий наружно и внутренне, которые позволили дожить до заката. С закатом оборотень в волчьей ипостаси убежал в долину. Там откопал мертвую ведьму и съел ее сердце и печень. Не сдержался и повыл на луну.
Обратный путь до Вены прошел без инцидентов. Кассий сильно опасался, что Альберих устроит ловушку в Подземье, и настаивал ехать по дорогам верхнего мира. Фредерик сказал, что дальнейшая судьба короны и покойника его не волнует, поэтому Служба Обеспечения возвращается тем же путем, а Кассий с колдуном могут плестись на своей телеге до Вены хоть по земле, хоть по небу. Колдун бросил кости и сказал, что под землей на ближайший день не опаснее, чем обычно.
В Вене пришла пора прощаться. Фредерик протянул тяжелый мешочек.
— Восемьдесят талеров, по двадцать каждому участнику, считая и Доминго, и Элефанта.
— Спасибо, — поклонился Ласка, — Но мы не за деньги. Просто по-дружески помогли, как отец учил.
— Вам спасибо, друзья. Без вас бы вышло хуже. Завтра тебе выпишут подорожную. Коня поставь в стойло, с послезавтра с ним будет заниматься Рафаэлла. Хотя бы к самостоятельным, без тебя, тренировкам она готова?
— Готова.
— Отлично. И вот, возьми, — Фредерик протянул большую флягу в прочном кожаном чехле.
— Что это? — спросил Ласка.
— Панацея. От всех болезней и от всех ран. Мало ли, вам самим по пути пригодится, а до дому довезешь, так отдай отцу. Не живая вода, конечно, но помогает. В том числе, даже если василиск клюнет, змея укусит и все такое. Насчет глаз не знаю. Я спрашивал, ни Симон не знает, ни Нострадамус. Может и помочь, мало ли какая зараза бывает, про которую доктора не слышали. Может для глаз и не помочь, но во вред точно не пойдет.
— Спасибо.
— Отцу поклон передавай.
23. Глава. История Доминго
— Вот теперь все, — сказал Ласка, вернувшись на постоялый двор следующим вечером, — Устал я тут больше, чем дома.
— Зато с деньгами, — сказал Доминго.
— Слушай, Доминго. Есть в наших краях обычай. Гостя сначала напоить-накормить, спать уложить. Потом расспрашивать. Я с тобой уже две недели кров и хлеб делю, и вижу, что ты слишком умен для простой птицы. Даже для большой птицы. Ты лучше многих людей читать, писать и даже считать умеешь. Пора бы и рассказать, кто ты и откуда.
— Порра! — ответил попугай.
Если вам интересно, сколько мне лет, то достаточно знать, что много. Большие попугаи живут лет по триста и выгодно отличаются от прочего населения Нового Света умом и сообразительностью. Много лет я провел в деревне, где человечки кормили меня в обмен на мудрые советы, выращивали маис, поклонялись богу солнца Уицилопочтли и богу неба Тескатлипоке.
Вы ведь не обидитесь, что я называю их богами? В ваших языках нет подходящего слова для сущностей, имеющих подобную силу, но не равных вашему единственному Богу, который запрещает вам впадать в грех многобожия.
В один прекрасный день в деревню пришел человек, который рассказал, что правитель Тулума взял в плен человека из-за моря. Я полетел в Тулум и познакомился с этим пленником. Его звали Херонимо де Агилар, и в своем мире он был священником.
Испанец рассказал мне, что за океаном есть огромный мир, где жизнь бьет ключом. Где строят корабли, которые месяцами идут через океан. Где люди убили божьего сына, но сразу поняли, что не убили, и Он еще вернется. Может быть, Агилар преувеличил свою важность в восточном мире, но мы с ним ждали, что соплеменники его не бросят.
Его не бросили. Когда на нашем побережье высадился
