Юрий Никитин - Откровение
Он пришпорил коня, даже пригнулся вперед от нетерпения. Рыцари сгрудились сзади, переговаривались встревоженными голосами. Туман здесь постоянно, но это не простой туман, а туман вокруг замка колдуна, что продал душу нечистому!
Томас заставил коня двинуться через вязкую белую стену. Торчащие уши еще слабо виднелись впереди, но с боков раздавалось жутковатое уханье, топот, вроде бы и не родной конский, зловеще звякало, лица сразу покрылись капельками влаги, а потом и вовсе водяной пленкой, под ногами чавкало как в болоте, а оглянувшись, трудно было рассмотреть даже свой хвост, то есть, хвост своего коня. Лишь далеко впереди раздавался настойчивый голос, что звучал словно из-за дальнего леса, хотя молодой король должен был ехать всего на два-три конских корпуса впереди.
Олег слышал за спиной шепот множества голосов, что бормотали одну и ту же молитву. Судя по всему, никто дальше трех первых слов не знает, рыцари тоже люди, но зато все чувствуют себя как бы под добавочным
доспехом.
— Вперед, вперед, — слышался голос Томаса. — Нас ничто не остановит.
Олег сказал негромко:
— Да туман-то обыкновенный. Ничего чародейского.
— Правда?
— Чем хошь поклянусь.
— Знаю я твои клятвы! Но спасибо, утешил. А то уже мороз по шкуре пробрал.
Олег покачал головой:
— А мне кажется, ты только рад, что кто-то пытается встать у тебя на дороге.
Томас оглянулся по сторонам, понизил голос:
— Сэр калика, признаюсь честно. Король из меня, как из сарацина священник. Не рожден я править, моя рука привычна к мечу. Но сейчас взялся, ведь остальные еще хуже. Ты погляди на их рожи! Да и надо свой родовой замок поправить! А там поглядим.
В тумане копыта стучали совсем глухо, конские фигуры расплывались. Наконец белый мрак стал таким плотным, что Томас уже не различал даже уши своего коня. Впереди слышались растерянные голоса рыцарей, в плотном тумане не видно даже конских копыт, не то, что дороги, и тогда послышался властный уверенный голос старого Макдональда. Судя по радостным голосам, он взялся вести отряд напрямик без всякой дороги.
Томас успел подумать, что странновато это, как это выведет без дороги, даже птицы в тумане сбиваются с пути, но впереди уже загрохотали копыта, а рядом калика чему-то загадочно усмехнулся и тоже послал коня вперед.
Когда туман начал рассеиваться, Томас с облегчением увидел, что не потерялись, едут плотной группой, а вдали из редеющего тумана уже проступают крыши замка. Под копытами прошмыгнул юркий зверек, Томас бросил:
— Деревня близко... Хорек явно за курами охотится.
Кто-то из рыцарей поправил почтительно:
— Это суслик.
Томас не успел буркнуть, что ему все равно, как раздался грозный окрик Макдональда:
— Король сказал «Хорек»!. И никаких сусликов.
В ответ Олег услышал только невнятное бормотание, рыцарь оправдывался, объяснялся, а строгий голос Макдональда приобрел отеческие нотки:
— И вообще, доблестный рыцарь, голова у рыцаря, чтобы думать, а мозги, чтобы соображать. Поправлять короля, это вам чревато боком, а мне неловко, все-таки я сам отбирал отряд сопровождения... Эх, вывести бы вас в чистое поле, поставить лицом к стенке да зарубить к чертовой матери, чтобы на всю жизнь запомнили!.
— Да я...
— Молчать, когда вас спрашивают! Я тебе руки оборву, чтобы не болтал когда попало.
Над замком колыхалась странная черная туча. Ее заносило то вправо, то влево. Время от времени от нее отрывались и падали вниз темные точки. Когда подъехали ближе, кто-то из рыцарей громко ахнул, узнав невиданную стаю черных воронов.
— К добру ли? — прошептал он. — О, Езус Кристос...
Томас зло бросил:
— Конечно, не к добру! Но для тех, куда едем.
Мост был поднят, а над воротами блестели шлемы. Томас сорвал с луки седла боевой рог, громко и страшно протрубил, могуче раздувая щеки. Рев пронесся долгий и грозный, в нем были свирепость дикого зверя, жажда крови.
Однако со стены крикнули достаточно нагло:
— Кто такие?
Томас сказал люто:
— Ваш король! И если сейчас же не откроете ворота во всю ширь, то клянусь святым гвоздем в рукояти моего меча, разрушу ваш замок, смету холм, а на этом месте велю вырыть озеро, где поселятся жабы!
Олег ощутил, как вздрогнули и застыли рыцари за его спиной. Томас был страшен как бог англов прошлых лет, свирепый и грозный, а ладонь его уже метнулась к грозному мечу.
Он напомнил:
— У тебя ж давно того гвоздя нету.
— Да ладно тебе, — огрызнулся Томас. — Что за мелочный человек!
На воротах уже задвигались, началась суета. Вниз крикнули торопливо:
— Сейчас откроем! Сейчас...
Послышался хрип, Томас увидел, как высокий воин ударом кулака в железной рукавице вогнал шлем говорившего в плечи. Воин повернулся к пришельцам, лицо было грозное, с пылающими очами, крикнул громовым голосом:
— Никто не смеет...
Томас и его рыцари видели, как в слабом рассвете за спиной великана блеснули острые копья. Воин выгнулся от предательского удара, быстро повернулся и ухватил одного за горло, но второй налег на копье, и дерзкий рухнул с высокой стены, увлекая жертву.
Конь Томаса вздрогнул, когда два тела с металлическим звоном грохнулись в вытоптанную землю. Наверху была суета, снова торопливо крикнули: «Сейчас, сейчас...», ворота начали открываться. Заскрипело, загремели цепи, подъемный мост пошел вниз как гигантская челюсть. Вход открывался темный, тесный.
— Не западня ли, — пробормотал Макдональд. — Пусть сначала проедут люди, потом поедем мы.
Томас поколебался, но перед глазами встала Ярослава, он ощутил такую острую боль в сердце, что стиснул челюсти, чтобы не выдать себя криком. Выдавил сквозь зубы:
— Гадать некогда. Идем.
Бревна моста глухо вздрагивали под конскими копытами. По обе стороны
ров был глубок, заполнен водой, со дна просматривались сквозь мутную воду острые колья. Над воротами в башнях были узкие отверстия для арбалетчиков, а немного погодя виднелись еще одни ворота. Томас нахмурился, подозревая предательство, но створки тех ворот медленно пошли в стороны.
Когда миновали ворота, вороний крик стал оглушительным. Черные тени мелькали над головами, перечеркивали ясный свет солнца. Больше всего ворон вилось над угрюмой башней, что одиноко высилась на темной стороне замка. Таких башен было четыре, но от южной веяло злом, могильным холодом.
За воротами дорогу перегородил коренастый немолодой воин. Лицо суровое, в шрамах, глаза бывалого и опытного рубаки — холодные, прицельные. Рядом с ним и за его спиной маячили еще с десяток, все в неплохих доспехах и с боевыми топорами, но Томас обращал внимание только на этого человека, в глазах которого были достоинство и верность своему сюзерену.
