Сумрачный лес - Роннефельдт Каролина
Фиделия опустилась на колени и закричала. Прижавшись к матери, зарыдали и дети. Пирмин, с трудом преодолевший три шага, отделявшие его от семьи, крепко их обнял. Пока они беспомощно цеплялись друг за друга и плакали, Пирмин почувствовал, как что-то, спрятанное во внутреннем кармане, больно давит ему в грудь. То был корень мандрагоры, который дал ему на хранение Фендель и который жалил его там, где когда-то билось сердце.
Сначала туннель вел прямо, никуда не сворачивая. Квендели шли молча, с тревогой следя за мерцанием последнего огонька, который нес перед ними старик Пфиффер.
Они миновали еще несколько входов в другие туннели, и каждый раз, проходя мимо проема, в черную глубину которого можно было заглянуть лишь у самого поворота, они задерживали дыхание, прислушиваясь, не приближается ли что-нибудь, не слышно ли каких-нибудь звуков. Кто знает, за каким поворотом их поджидает опасность?
Если на них нападут, они все равно не смогут дать отпор, а потому спасение было лишь в том, чтобы как можно скорее выбраться на поверхность. Одилий выбрал верные слова, обращаясь к Биттерлингу, и теперь уже все его спутники горячо тосковали по прекрасному местечку на берегу Сверлянки, где невозможно представить себе что-либо зловещее, и с этими мыслями шли вперед, что бы ни ждало их наверху.
Вскоре они заметили, что пол туннеля поло́го поднимается вверх. И они, точно Одилий снова шепнул им слова ободрения, ускорили шаг и вскоре смогли убедиться, что на стенах туннеля рядом с отблеском фонаря играет свет. Все очень надеялись, что еще несколько шагов, и кто-то из них первым вскрикнет от облегчения, увидев в ярком утреннем свете выход из подземелья.
Однако звук, поразивший их так же внезапно, как поразил бы проблеск свободы, не вызвал возгласов радости. Квендели застыли на месте. Где-то далеко впереди раздавался отчаянный лай.
– Эх, елки-поганки, волчий боровик… – пробормотал Биттерлинг. – Они ловят нас и с этой стороны. Все напрасно, мы в ловушке…
Все поняли, кого он имеет в виду, но Одилий поднял руку в предостерегающем жесте и зашипел:
– Тс-с!
Снова раздался лай, взволнованный и громкий, и, вовсе не собираясь умолкать, напротив, к ужасу квенделей, приблизился. Сохранить спокойствие удалось только старику Пфифферу, который неотрывно прислушивался. Остальные едва держались на ногах от страха, ведь они не смогут сразиться с волками, которые отыскали свою добычу.
– Это собака, – прозвучал в напряженной тишине голос Одилия. – И, по-моему, даже не очень большая.
– Собака? – спросила совершенно сбитая с толку Гортензия. – Что за собака и откуда она вдруг взялась?
– Обычная собака, пришла сверху, – ответил старик, и в его голосе неожиданно прозвучало облегчение.
Биттерлинг неуверенно переступал с ноги на ногу. Он не знал, что делать. Ему очень хотелось сбежать, не дожидаясь нового поворота судьбы. Впрочем, развязка приближалась: лай усиливался, наполняя коридоры и звеня в ушах путников.
Звентибольд был вынужден признать, что так лают вовсе не обязательно волки. И все же ему не верилось, что его на самом деле ожидает встреча с совершенно безобидным существом.
Краем глаза он заметил рядом легкое движение. Гортензия обняла Карлмана за плечи, посмотрела прямо перед собой, а потом снова нерешительно оглянулась. Похоже, она тоже не слишком верила в предположение Одилия. Вдруг раздался еще один звук – громкое шипение, а затем послышалось рычание, переходящее в высокий воинственный клич.
– Райцкер! – воскликнул старик Пфиффер и бросился вперед, обогнав на несколько шагов изумленных спутников.
Снова послышалось шипение. В темноте полыхнула рыжая молния, ударив в гаснущий фонарь, и исчезла в темноте коридора за спинами путников. Гортензия вскрикнула, но все успели заметить, что это Рыжий Райцкер спасается от преследователя, который, похоже, был совсем рядом. Раздался громкий лай, по земле протопали сильные лапы, послышалось сиплое рычание – и непонятно откуда вынырнуло маленькое лохматое создание. На долю секунды оно взглянуло на ошеломленных квенделей, быстро повернуло остроносую морду влево-вправо и нырнуло за Райцкером в бездонную черноту туннеля. Чем дальше убегали кот и пес, тем тише становилось в туннеле.
– Елки-поганки, это и впрямь собака! – воскликнул Звентибольд, оправившись от испуга. Судя по голосу, появление тролля он и то считал более вероятным. – Полагаю, терьер. Кто знает, где он встретил кота, на земле или под землей… Как бы то ни было, выход где-то рядом!
– Это Крапп. Если Одилий прав, мы рядом с парком. – С каждым словом голос Гортензии звучал веселее. – У Моттифордов полно терьеров, больших и маленьких.
Пусть она и не любила домашних питомцев, появление маленькой собачки показалось ей предвестником безмятежности, символом оседлой жизни, какой она жила до этой ночи.
– Райцкер! Что будет с Райцкером, если его поймает собака? Или если они оба заблудятся в опасном туннеле? – с тревогой спросил Карлман, любивший животных. Его не на шутку взволновала судьба рыжего кота, который совсем недавно указал им спасительный путь от волков.
Собачий лай по-прежнему доносился до них, но значительно тише. Одилий улыбнулся и кивнул молодому квенделю, после чего негромко свистнул. Возможно, этот мелодичный свист предназначался коту – кто разберет, что у старика на уме?
– С котом все будет в порядке, – ответил Пфиффер Карлману и добавил: – К тому же собака знает, где выход на поверхность.
На этот раз даже Гортензия не усомнилась в его словах. Лай снова прекратился, и некоторое время четверо квенделей слушали только собственное тихое дыхание, перемежаемое вздохами Биттерлинга.
Одилий снова засвистел, на этот раз громче и призывнее, и снова замер в ожидании. Пламя на фитиле свечного огарка дрожало от дуновения ветерка, которого путники не замечали. Гортензия на мгновение испугалась, что свет вот-вот окончательно погаснет, но тут же взяла себя в руки: если Пфиффер уверен, что сможет вывести их наружу, то не стоит жаловаться, если придется пройти последние шаги в кромешной тьме.
Маленькое пламя разгорелось и затихло. Вскоре, тихонько постукивая лапами и опустив морду к земле, из темноты в круг света от фонаря выбежала маленькая собачка. Спокойно обнюхав носки ботинок Звентибольда, пес повернулся к Гортензии и вопросительно посмотрел на нее. Его темные умные глаза мерцали в свете свечи; охотничий пыл угас, и шерсть больше не дрожала от дикой погони за ускользающей добычей.
– Привет, Тоби, – сказал Одилий, ласково погладив животное по голове. – Это собака Гизила Моттифорда, – пояснил он. – Видите коричневое пятнышко над правым глазом? Он редко отходит от почтенного хозяина, и сей господин из Краппа наверняка сейчас бродит по лугам где-то на берегах Сверлянки в поисках своего друга.
Гортензия уставилась на собаку у своих ног.
– Точно, теперь я его узнаю! На последнем чаепитии у Дорабеллы он притащил дохлого кролика на покрывало для пикника и не отдал добычу, даже когда Гизил попросил его. Если он в самом деле послушался твоего свиста и отказался от охоты на Райцкера, то здесь замешано настоящее колдовство! Об этом надо обязательно рассказать Гизилу. Если мы когда-нибудь с ним встретимся.
Старик Пфиффер лишь кивнул, никак не подтвердив свои магические способности.
– Этот умник, – сказал он, снова погладив по голове Тоби, который теперь прыгал у его ног, выжидательно виляя пушистым хвостом, – доставит нас прямиком на луг, верно, малыш? Готовьтесь к последнему рывку, – заключил он, улыбаясь так, точно близилось окончание долгой прогулки перед чаепитием.
Затем он снова повернулся к собаке, ожидавшей команды со склоненной головой, как будто это было самым важным в жизни.
– Давай, Тоби, веди нас к своему хозяину; будь хорошим мальчиком и беги домой!
Тоби не нужно было повторять дважды. Он оживленно залаял и пустился рысью. Одилий последовал за ним, призывая остальных не отставать. Старик Пфиффер высоко держал фонарь и всякий раз, когда Тоби на своих проворных лапах грозил вырваться из круга света, тихонько свистел и удерживал его. Когда проход вдруг стал круто подниматься вверх, Тоби, очевидно, решил, что выход совсем близко, и так заторопился, что квендели едва не потеряли его из виду.
