Ник Перумов - Молли Блэкуотер. Сталь, пар и магия
Что-то начал выкрикивать лорд Спенсер, сбежала улыбка с губ герцога, но было уже поздно.
Словно на смертном поле под Мстиславлем, Молли вдруг ощутила за спиной встающий навстречу пулям строй Rooskies. Словно наяву услыхала сейчас их страшный, гибельный для врагов клич, то самое «ура!», от которого должна стыть кровь в жилах королевских стрелков и егерей; словно наяву положили ей на плечи руки Всеслав и Таньша; улыбнулась такой редкой улыбкой госпожа Старшая.
– Leti, Zhar-Ptitza! – слова сами сорвались с губ Молли, и безо всяких «локтей, ладоней, пальцев» её вмиг окутало пламя. – Гори!
Разом от пяток до макушки Молли пронзило болью, словно кто-то вытягивал из неё позвоночник. Всклубившееся пламя обернулось сотнями, тысячами огненных игл, ударивших во все стороны, впившихся в державшие девочку захваты, разивших, словно снопами раскалённой дроби, круглые смотровые окошки схвативших её «водолазов».
Иглы вонзались в стены, в ступени, в потолок, и по камню немедленно зазмеились чёрные трещины, мгновенно заполняемые рыжим огнём.
Молли кричала. Кричала дико, заходясь воплем, и ярость, боль, гнев, жажда мести словно подпитывали охватившее её пламя.
Страшен твой дар, Молли Блэкуотер. Беды летят за тобой следом…
С криками и воплями бросились кто куда полицейские и надзиратели, и лишь офицеры Особого Департамента, скованные дисциплиной, оставались на месте.
– Держать! Держать! – гаркнул лорд Спенсер. А герцог Бедфорд, упёршись в пол тростью, лишь придерживал цилиндр двумя пальцами в идеальной чёрной перчатке.
Его взгляд настойчиво искал взгляд Молли, и она понимала зачем – лишить сил, обездвижить, заморозить, чтобы и руки, и ноги, и воля отказались ей повиноваться.
А потом она бы уснула, оказавшись в их полной власти.
Ни граф Спенсер, ни герцог Бедфорд не побежали, не дрогнули, и пламя словно обтекало их, не в силах причинить вреда. Хотя лицо достойного эрла исказилось, покрылось потом, будто он пытался удержать незримый, но донельзя тяжёлый груз. Старый герцог встретил удар лучше, лишь губы его плотно сжались да обратились в щёлки сощуренные глаза.
Но Молли не останавливалась. Болезненная пустота, лишь частично и очень ненамного заполнившаяся после похода к живому железу, уже отдала всё, что могла, но боль и страх за родных словно пробили незримую запруду. В каждый из позвонков вцепились языки пламени, она будто горела, куда свирепее, что тогда, в первые свои опыты с госпожой Средней; но сейчас Молли радовалась этой боли, потому что она давала силы.
Стальные зажимы, охватившие её руки, размякли, словно намокший картон. Они гнулись, оплавлялись, оседали, точно тесто. Молли повела плечами – и державшие её департаментские в своих скафандрах с грохотом повалились. Железную броню покрывали вмятины, она оплывала, словно сыр на горячем бутерброде, и страшно кричали запертые в ней люди.
Но Молли никак не удавалось сомкнуть крылья своей Жар-птицы на горле обоих пэров. Те стояли посреди бушующего шторма, наклонившись, точно под ураганным ветром, однако не поддавались.
Лорд Спенсер даже вскинул согнутую в локте руку, прикрывая лицо; его медленно отталкивало назад, он уже был на целый шаг позади неколебимо стоявшего старого герцога, однако всё равно держался.
Молли была свободна, последний захват упал с неё бесформенным полуоплавленным обломком. Закованные в латы департаметские корчились на полу и ступенях, снабжавший их паром бронированный ползун прошило насквозь во множестве мест, словно огненными копьями, и машина сейчас лишь беспомощно травила пар – хорошо ещё, что котёл не взорвался!
Молли сама шагнула навстречу пэрам. Шагнула и наконец-то взглянула прямо в сощуренные глаза старого герцога. Удержаться от этого было выше её сил.
Её словно ударили в лицо ледяным кулаком, так что девочка едва устояла, не рухнув. Но сила её продолжала истекать яростным пламенем, и лёд не выдерживал, оцепенение не успевало охватить. Огненный молот Молли грянул в сгущающуюся перед ней ледяную не то стену, не то паутину; она разлетелась облаком стремительно тающих острых осколков.
Шаг, остановка. Вдох, обжигающий лёгкие, по ним словно дерут изнутри наждачной бумагой. Ещё шаг; всё ближе и ближе оба пэра, и нет ничего, кроме желания вцепиться им обоим в горла.
– Мисс Моллинэр! – крикнул лорд Спенсер. – Прекратите это, и мы поговорим! Всё ещё можно уладить!..
Молли не ответила. Свирепая ярость поглотила её с головой, и она жалела лишь, что не может обратиться сейчас таким медведем, как Всеслав, или, того лучше, как Предслава Меньшая. Броситься всей массой могучего зверя, сбить с ног, смять, разорвать!..
Пламя лизало стены и потолок, быстро расползались трещины, и герцог Бедфорд вдруг шагнул вперёд.
Лицо его сделалось жёстко, губы плотно сжаты, трость поднялась, словно шпага в руке фехтовальщика.
Да, он тоже гнулся, как под ветром, однако пламя обтекало его по-прежнему и ледяной взгляд по-прежнему вбуравливался в Молли.
Нет! Не отвернусь! Не отвернусь и не отверну!
Шаг. Остановка. Шаг. Ледяной ветер в лицо, пробивающийся даже сквозь её пламя.
– Лорд Бедфорд! – оскалившись, выкрикнул Спенсер. – Она…
– Тихо! – гаркнул в ответ старый герцог. И сделал ещё один шаг вперёд.
Нет, не сдамся! Молли не видела себя со стороны, не видела собственного оскала, так похожего сейчас на волчий.
Не сдамся!
И ещё шаг вперёд.
Никого уже не осталось вокруг, только она и пэры. Замерли неподвижно офицеры Департамента в своей броне, не поймёшь, живы иль нет. Течёт клубами во все стороны огонь, сыплются обломки с потолка, он угрожающе скрипит и проседает.
– Лорд Бедфорд!
– Учитесь, Джонатан! – проскрипел старый герцог. И широко размахнулся тростью.
Молли успела во всех подробностях разглядеть массивный золотой набалдашник в виде головы ворона; видела, как трость герцога вдруг удлинилась чуть ли не вчетверо, как вспыхнуло старое дерево, но всё равно прорвалось сквозь завесу её пламени; она едва успела прикрыться локтем.
Удар! И ледяная парализующая боль, ринувшаяся в жилы, вниз к кисти, к шее, по груди!..
Нет! Медведь, Волка, помогайте! Вы-то никогда не сдавались!..
Мы тебя никогда не оставим, неслышно сказала Таньша, кладя руку Молли на заледеневшее плечо.
Мы всегда с тобой. Я… я всегда с тобой – и Всеслав поцеловал её в щёку.
Кажется, Молли зарычала – совершенно по-медвежьи. Оттолкнулась, прыгнула, несмотря на острую боль в повисшей левой руке, которой и без того досталось. Жгучие ожоги вдоль позвоночника – им она даже радовалась, это была плата за силу, но холодный паралич чужого удара был совсем, совсем иным.
