Боги, пиво и дурак. Том 4 - Ник Гернар
Итак, к условленному часу я был чисто вымыт, выбрит, одет в новую одежду и выглядел, надо отдать должное, вполне неплохо. Цветы я осторожно спрятал за пазухой — так, чтобы и не заморозить, и не помять.
И, оставив Лёху на хозяйстве, я отправился в конюшню — так сказать, навстречу приятному вечеру.
Мои девицы не вмешивались. Они продолжали свою игру в молчанку, но в данный момент это меня более чем устраивало — по крайней мере, нет нужды изобретать ответы на вопросы Ники или заниматься словесным файтингом с ехидной Ли.
Дом Стефании я нашел быстро. Он оказался неожиданно скромным, затерянным среди других точно таких же домиков —— аккуратных квадратиков на два этажа с красной черепичной крышей и маленьким палисадником. Часы на ратуше пробили семь, но я не спешил. Опыт научил меня, что нужно быть не пунктуальным, а предусмотрительным. Это означает, что, когда женщина назначает встречу где-то вне дома, следует прийти на четверть часа раньше — иначе, если вдруг она придет немного раньше и ей придется ждать в одиночестве даже пять минут, настроение у нее портится и перспективы на приятное продолжение вечера резко сокращаются. Но если ты приглашен на ужин домой, лучше на эти самые пятнадцать минут опоздать — по какой-то неведомой причине оставаясь на своей территории девушки вечно не рассчитывают время, и явившись строго в указанное время ты или произведешь впечатление изголодавшегося дурака, с нетерпением выжидавшего последние минуты буквально за углом, или рискуешь появиться слишком рано, когда помада еще не подобрана или еще что-нибудь в этом роде. И то и другое в итоге играет против тебя.
Так что я объехал еще раз вокруг квартала, любуясь звездным небом, и только потом остановился возле нужного дома. Оставив лошадь у коновязи, я поднялся на крыльцо и постучал в дверь.
Через пару минут мне открыли.
К моему удивлению, в теплом полумраке у порога стояла не горничная или слуга. А сама Стеф, окутанная облаком горьковато-сладкого аромата духов.
В первый раз я видел ее в платье. Тонкая шелковистая ткань приглушенно-розового цвета туго обнимала ее грудь и тонкую талию, ниспадая почти до пола свободными складками вдоль бедер. Светлые волосы, собранные в свободную косу, лежала на плече. Губы, непривычно ярко и четко очерченные помадой, насмешливо улыбались.
Ей катастрофически не шли эти яркие губы, и это платье на ней тоже совсем не смотрелось — слишком голое и слишком женственное для девушки с такими стремительными движениями и аристократически строгими чертами лица.
Но, черт возьми, как же это неподходящее платье будоражило воображение!.. Такая тонкая ткань, натянутая на упругой красивой груди — это же почти как отсутствие ткани! Я смотрел — и почти чувствовал гладкую прохладу шелка под пальцами. Снять бы его немедленно, сейчас, чтобы под фальшивой гладкостью ощутить мягкую теплую бархатистость живого тела! Кто бы мог подумать, что неподходящее платье может быть таким манящим. И этот спелый оттенок помады я уже хотел увидеть смазанным на ее губах, распухших и раскрасневшихся совсем не от косметики...
Усмешка Стеф стала еще чуть шире. Она приподняла брови и спросила:
— Ты уже определись, ты туда или сюда? На улице как бы зима, а на мне, как видишь, мало что надето.
«Мало что надето!»
Как многообещающе.
Я улыбнулся и вошел в дом, плотно закрывая за собой дверь.
— Не мог оторвать от тебя глаз, — облачил я свои похабные мысли в куртуазную форму, легко превращая порнографию в комплимент. — Я с подарком.
Расстегнув куртку, я отдал Стефании свои крокусы.
— Господи, где ты их нашел?.. — искренне удивилась она.
— Это великая тайна, — загадочным голосом ответил я.
— Проходи в гостиную.
— Если честно, я немного озадачен. Ты что, сама здесь хозяйничаешь? Без прислуги?..
— Не ожидал, что женщина из благородного рода умеет штопать рубашки и готовить еду? — хмыкнула Стеф.
— Да, если честно.
Она рассмеялась.
— А я и не умею. У меня есть горничная и повариха, просто они не живут в этом доме. Закончили работу и ушли к своим семьям, — она жестом предложила мне следовать за собой, и мы двинулись вглубь комнат. — Содержать прислугу с проживанием значительно дороже, чем нанимать приходящих работников, — продолжала рассказывать Стефания, как будто мне это было не все равно. — А поскольку жить мне приходится только на свое жалованье, пришлось научиться считать деньги. Отец ведь выписал запрет на мой доступ к фамильному наследству. В тот самый день, как я поступила на государственную службу. И пообещал, что снимет его не раньше, чем я, цитирую, «выкину дурь из своей головы выйду замуж, как и подобает девушке из приличной семьи». Вот такая арифметика...
Миновав большую проходную гостиную и кабинет, мы очутились в небольшой уютной комнате с камином. В углу комнаты очень кстати располагался мягкий диван, в центре комнаты поблескивал сложной сервировкой богатый стол, к которому заботливой рукой были придвинуты два уютных кресла.
— Присаживайся, — царственным жестом указала мне на одно из кресел Стеф. — Давай поужинаем, выпьем вина, и ты расскажешь мне, где пропадал последние дни...
В ее голосе прозвенели напряженные, фальшивые нотки.
Я присел в предложенное кресло, пристально глядя на прелестную хозяйку дома. Держалась она с уверенным видом и даже пыталась выглядеть расслабленной, но теперь я почему-то ощущал какое-то скрытое напряжение в ее движениях.
Что не так?
Она испытывает неловкость от всей этой ситуации и пытается скрыть смущение? Да вряд ли, не похожа Стефания на неуверенную в себе скромницу.
— Надеюсь, ты голоден? — продолжала она, с каким-то подчеркнутым интересом разглядывая еду на столе и выбирая, что положить себе на тарелку. — Гертруда столько всего приготовила...
— Стеф, я живу в таверне с круглосуточной харчевней, — усмехнулся я. — Нет, я не особо голоден. Но вина бы выпил.
— Да, мне тоже налей? — отозвалась она. — Так ты расскажешь мне о подвигах своей школы? Говорят, вы каким-то фантастическим рывком вышли в лидеры, выполнив задание богов по поводу
