Брендон Сандерсон - Сплав закона

— Я назвала этот пистолет "Оправдание", — сказала она. — После Восходящего Война.

Затем она заколебалась.

— Ты можешь взять его. Если ты принесешь мне отчет по испытаниям.

Ваксиллиум улыбнулся.

— Это работа Ноуксил, кстати, — сказала Ранетт, указывая на свой столик.

— Алюминивая пушка? — спросил Ваксиллиум.

Ранетт кивнула.

— Я думала, что то определить по форме ствола, но механика внутри фирменная.

— Кто он? — Спросил Уэйн, наклоняясь вперед

Ранетт демонстративно положил руку на лоб Уэйна и отолкнул его назад.

— Оружейник. Исчез около года назад. У нас был переписка с ним. Никто не слышал о нем. Она подняла кусочек металла изнутри рукоятки пистолета.

— Кто, здесь говорит на языке Верховной Империи?

Ваксиллиум потрес головой.

— Что‑то у меня разболелась голова, — сказал Уэйн.

— Я могу прочитать, вроде, — сказала Мараси, беря в руки квадратный кусок металла. В метале было процарапанно несколько символов.

*** — ГДЕ Wasing, когда они необходимы, — ***читать она, произнося незнакомые слова. Возвышенный язык использовали в старых документах, относящихся ко времени Происхождения, а иногда и для правительственных церемоний.

— Это призыв о помощи.

— Ну, мы знаем, как Майлз получил свое оружие, — сказал Ваксиллиум, беря кусочек и осматривая его.

— Вакс, — сказала Ранетт.

— Майлз всегда шел по темному пути, я знаю. Но это? Ты уверен?

— Конечно, я могу подтвердить.

Он поднял "Оправдание" к своей голове.

— Я встречался с ним лицом к лицу, Ранетт. Он разглагольствовал некоторую риторику о спасении города, когда пытался убить меня.

— Это будет бесполезно против него, — сказала Ранетт, кивая на "Оправдание".

— Я пытался разработать, пистолет, чтобы использовать против Кроводелов. И он только на половина закончен.

— Это хорошо, — сказал Ваксиллиум, тем же голосом.

— Мне нужнолюбое преимущество, которое я могу получить.

Его глаза были жесткими, как полированная сталь.

— До меня дошли слухи, что ты вышел на пенсию, — сказала Ранетт.

— Я вышел.

— Что изменилось?

Он скользнул Оправдание в его кобуре.

— У меня есть долг, — сказал он тихо.

— Майлз был законником. Когда один из своих поступает плохо, ты должен завалить его лично. Ты не полагаешься на наемных работников. Уэйн, мне нужно доставить манифесты.

***Можешь ли ты одолжить мне немного из железнодорожных офисов? ***

— Конечно. Я могу получить их в течение часа.

— Хорошо. Ты сможешь достать динамит?

Конечно сделаю. Он в кармане моего пальто.

— Ты безумец, — сказал Ваксиллиум, не пропуская ни одной детали.

— Ты принес детонаторы давления?"

— Да.

— Постарайся избежать случайного взрыва, — сказал Ваксиллиум.

— Но придержи этот динамит. Мараси, ты мне нужна, чтобы купить некоторые рыболовные сети. Достаточно прочные.

Она кивнула.

— Ранетт — начал Ваксиллиум, — я…

— Я не являюсь частью вашего маленького отряда помощников, Вакс, — сказала Ранетт. — Оставь меня без этого.

— Все, что я собирался сделать, это попросить позаимствовать комнату в твоем доме, а немного бумаги, — сказал Ваксиллиум.

— Мне нужно набросать это на бумагу

— Хорошо, — сказала она. — До тех пор пока ты будешь вести себя тихо. Но Вакс… Ты действительно думаешь, что вы можете взять Майлза? Человек бессмертен. Вам понадобится небольшая армия, чтобы остановить его.

— Хорошо, — сказал Ваксиллиум.

— Но я намерен сделать это в одиночку.

Глава 15

— Вакс — скользкий тип, — сказал Майлз, шагая рядом с мистером Сьютом через темный туннель, соединяющий общежитие и кузнечную залу новой берлоги. — Он прожил так долго только потому, что в совершенстве научился избегать смерти от рук людей сильнее и хитрее, чем он сам.

— Тебе не нужно было обнаруживать себя, — сурово проговорил Сьют.

— У меня не получилось бы выстрелить в Вакса так, чтобы он меня не увидел, Сьют, — ответил Майлз. — Он заслуживает больше уважения, чем пуля в спину. — Сказанные им слова обеспокоили его. Он не упомянул первый раз, когда он стрелял в Вакса. В тот раз тот стоял к нему спиной. Также он не упомянул свою тряпичную маску, вбитую в его плоть пулей Вакса, и как было трудно излечить глаз. Ему нужно избавиться от этих мыслей.

Сьют фыркнул.

— И еще говорят, что Пустоши — это то место, где убивают честь.

— Это место, где честь вздергивают, сдирают с нее кожу почти до смерти, затем разрезают и оставляют на десерт. Если она способна пережить такое, она становится чертовски сильной. Без сомнения сильнее, чем что‑либо с ваших званых ужинов в Эленделе.

— И это я слышу от мужчины, который с такой готовностью был готов убить друга? — сказал Сьют. Тон все еще оставался подозрительным. Он думал, что Майлз намеренно позволил Ваксу сбежать.

Он ничего не понимал. Дело было больше не в ограблениях. Пути, избранные Ваксом и Майлзом, пересеклись. Будущее существовало только для одного из них.

Или умрет Вакс, или это придется сделать Майлзу. Это решит вопрос. Правосудие Пустошей. Пустоши бли непростым местом, но это было место простых решений проблем.

— Вакс не мой друг, — искренне сказал Майлз. — Мы всегда были не большими друзьями, чем два соперничающих короля. Мы уважаем друг друга, мы занимаемся одни и тем же, мы работали вместе. На этом конец. Я остановлю его, Сьют.

Они вошли в кузнечную залу и поднялись по ступеням на балкон, опоясывающий помещение по северной стороне. Они дошли до его конца и остановились перед дверью, за которой находился лифт.

— Ты быстро становишься обузой, законник, — сказал Сьют. — Совету ты не нравишься, хотя я до сих пор продолжаю ручаться за твою эффективность. Не заставляй меня пожалеть об этом. Многие мои коллеги убеждены, что ты пойдешь против нас.

Майлз не знал, сделает он это или нет. Он еще не решил. Пока что ему хотелось только одного — мести. Все остальные мотивы слились в одну главную эмоцию.

Месть за пятнадцать лет в Пустошах, ни к чему не приведших. Если бы этот город сгорел, возможно тогда один раз Пустоши получили бы немного справедливости. И, может быть, Майлз мог бы увидеть правительство в Эленделе, не подверженное коррупции. Тем не менее, часть его признавала, что увидеть падение всех этих правящих лордов, констеблей — соучастников, сенаторов, так великолепно разглагольствующих, но ничего не делающих для обычных людей, было бы самой радостной частью.

Совет был частью высшего общества. Но все же, они тоже хотели устроить революцию. Может быть, он не пойдет против них. Может быть.