Лин Картер - Тонгор. Черный ястреб

Голова Ксосуна напоминала полупустой мех для вина, складки жирной кожи свисали со щек едва ли не до плеч, а само безволосое лицо напоминало тестообразную массу, в провалах которой холодно блестели неестественно яркие черные глаза. Он не сводил их с Нарьяна Заша Дромора, очнувшегося наконец от обморока, в который поверг его неописуемый ужас перед хозяином Омма. Когда несчастная жертва зашевелилась, черно-багровые, цвета запекшейся крови, губы Ксосуна растянулись в мерзкой ухмылке, и он произнес:

— Добро пожаловать, Нарьян Заш Дромор и Тонгор-валькар!

Удобно расположившись на своем ложе, чудовище устремило взгляд прямо на то место, где стоял северянин. Протянув похожую на плавник руку, Ксосун коснулся кнопок на приборной панели, в воздухе замелькали зеленые искры, резко запахло озоном. Ставший вдруг невыносимо горячим, браслет стиснул и обжег руку Тонгора, но длилось это всего несколько мгновений. Вокруг тела валькара вспыхнуло зеленое сияние, и он бессознательно принял оборонительную позу. Столь неожиданный поворот событий ошеломил Тонгора, и тогда он наконец осознал, что самое лучшее сейчас — немедленно броситься на вампира и вцепиться ему в горло. Но чудовище, словно прочтя мысли северянина, подняло руку, словно желая кого-то остановить, и, посмеиваясь над мрачным выражением лица валькара, попросило:

— Пожалуйста, не бросайся на меня с кулаками. Я уже стар, и мне не хочется лишний раз применять силу. Почему бы нам не поговорить с тобой мирно и спокойно обсудить сложившуюся ситуацию? А?

Тонгор остался стоять неподвижно, скрестив руки на груди.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Тело чудовища заходило ходуном, разноцветные блики от огоньков, горящих на приборной доске, весело забегали по скользкой коже, и северянин подумал, что колебания мерзкого создания могут означать как смех Ксосуна, так и снисходительное пожатие плечами.

— У меня есть механизм.., весьма незатейливая игрушка.

Она позволяет собирать и концентрировать звук точно так же, как стеклянные линзы собирают и концентрируют свет. И есть свернутые кольцом трубки, чем-то похожие на устройство человеческого уха. Они доносят до меня звуки и слова, произносимые в самых дальних закоулках этого города. Благодаря этому я знаю, как называл тебя твой спутник — Элд Турмис из Турдиса. И благодаря ему же мне стало известно о любопытном предмете, который есть у тебя, и посредством которого ты делаешься невидимым. Я знаю, что тебе подарил его Шарат — весьма достойный и, я бы даже сказал, мудрый адепт высочайшего из искусств! Ты напрасно беспокоишься за свою безделушку. Ей ничто не угрожает. Я на время, скажем так, отключил ее, чтобы она не мешала нашему общению.

— Допустим, — с безразличным видом согласился Тонгор. — Но скажи, зачем ты протащил наш летучий корабль через пол-Лемурии и доставил сюда? Почему захватил в плен меня и моего друга, хотя мы не причинили тебе вреда и никогда не становились на твоем пути?

Ксосун покачал толовой, от чего отвислые щеки затряслись.

Глаза вампира весело блеснули.

— Нет, варвар, моих замыслов тебе не понять! Во всей Лемурии не найдется человека, способного завоевывать города, откуда они привезут мне множество новых мужчин и женщин.

Довольно мне пить кровь жителей Омма, мне нужны люди со здоровой, свежей кровью!..

Тонгор прыгнул на Ксосуна, мечтая стиснуть руки на его горле.

Надеждам его, однако, не суждено было сбыться — на полпути к чудовищу его остановила невидимая, но непреодолимая сила!

Не сводивший с него глаз Ксосун успел нажать на какие-то кнопки, расположенные на подковообразном пульте, и валькар ощутил себя мухой, бьющейся в шелковистой сети паука. Пока Тонгор безуспешно извивался, пытаясь вырваться из невидимых силков, вампир содрогался и корчился от неудержимого, похожего на припадок смеха.

Мускулы валькара напряглись подобно канатам, вздулись на груди и спине. Оскалив зубы, с побагровевшим от натуги лицом, Тонгор, обливаясь потом, все же медленно продвигался вперед, несмотря на то что сверхпрочные невидимые сети могли привести в беспомощное состояние трех обыкновенных мужчин. Ему едва удавалось отрывать ступни от пола, каждый шаг давался с неимоверным трудом, как будто северянину приходилось вытаскивать ноги из зыбучего болота. Дыхание стало прерывистым, ему не хватало воздуха, и все же он медленно продвигался к ложу короля-вампира, взиравшего на него с неописуемым удивлением.

— Ни один человек не может вырваться из силовых пут! — пробормотал Ксосун и, забыв захлопнуть рот, включил свое защитное устройство на полную мощность.

Тонгор застыл как вкопанный, спеленатый с ног до головы невидимой паутиной.

По обнаженному телу чудовища пробежала дрожь, когда он увидел, что валькар продолжает прилагать титанические усилия, чтобы освободиться. Лицо северянина почернело от прилива крови, мышцы на лбу вздулись, из горла вырывался тяжкий хрип…

Удивительный поединок человеческих возможностей с нечеловеческими силами продолжался, а между тем забытый противниками Нарьян Заш Дромор, дойдя до последней степени испуга, внезапно перестал бояться. Он знал, что даже валькар с его сверхчеловеческой мощью не сможет долго противостоять силам, вызванным чудовищем. Знал, что они оба обречены быть заживо выпитыми королем-вампиром и ничто на свете уже не спасет их. За исключением, быть может, их собственной храбрости, мужества и силы.

И именно эта мысль, подняв Нарьяна Заша Дромора с пола, заставила его совершить отчаянный прыжок…

ОСАДА ПАТАНГИ

В этот город врагу не войти нипочем,

Мы ответим ему и копьем и мечом,

И пока мы живем, наша воля тверда

В этот город врагу не войти никогда!

Помещенная в роскошных апартаментах, расположенных на верхнем этаже дворца хранителей, Соомия провела тревожную, беспокойную ночь. Когда первые лучи солнца коснулись башен и куполов Патанги, она покинула свою постель, испытывая облегчение оттого, что утро наконец наступило и недолго уже гадать, чем ее «порадует» грядущий день. Пройдет немного времени, и она узнает, ворвутся ли войска Фала Турида в ее родной город, или Вапас Птол, повергнув их в безумие, останется у власти.

Принцесса умылась, оделась и, помолившись, приготовилась встретить посланцев Верховного хранителя, которые и не замедлили явиться за ней. Ни один из них не позволил себе ни единого дерзкого или непочтительного слова в адрес девушки, из чего Соомия заключила, что Вапас Птол официально не предъявил никаких обвинений дому Чонда и ей лично. Их обращение с ней являлось образцом почтительности, и по лицам некоторых воинов она поняла, что они по-прежнему являются ее приверженцами и считают своей саркайей.